Подари мне себя до боли

Но что делать? Так ведь не может продолжаться. Это все было неправильно! Так нельзя! Абьюзивные отношения. Века боли и унижения. Прирожденная жертва.

Джигурда...

- Орлова, открой, а! - раздалось с той стороны. - Я чувствую тебя. Ты там трешься об дверь. Открой. Поговорим.

Соня закусила кулак и зажмурилась. Сердце рвалось из груди бешеной птицей, ломая крылья. Нет. Нельзя. Не поддаваться! Она все решила. Нельзя! Если она сейчас откроет... нет это только затянет предсмертную агонию.

«А по дороге в новенькую жизнь валялись старенькие грабли!» - веселился один Сонин внутренний голос.

«Ты перестанешь уважать себя!» - поправлял на носу очки второй ее внутренний голос.

Вдоль двери вниз  зашуршало. Он, видимо, сполз по ней спиной и сидит сейчас на полу.

Моронский. Сидит на полу. У двери ее квартиры. Сюр какой-то!

Соня тоже опустилась тихонько на колени. И придвинулась ближе, стараясь не дышать, закусила губу, подставила одно ухо к щелочке между дверью и наличником.

- Ты грызёшь губы. Я слышу,  - начал он хрипло и у Сони замерло сердце, - А я чувствую себя как идиот.  - Макс откашлялся. - Дело в том, что я даже не знаю, там ты или нет. Возможно, я просто с дверью разговариваю и ты за ней  - только моя фантазия. Я знаю, ты избавилась от телефона. Я не могу нигде тебя найти. Никогда не мог. Я только сейчас понял, что ты никогда не была моей. Тебя невозможно поймать и привязать, даже поймав и привязав. Неуловимая. И купить невозможно. Вот все можно купить, все продаётся, а ты - нет. Я каждый день вижу, как человеческие шкуры продаются. И покупаются. И как любой товар, они различаются по качеству: есть люкс, есть паль. И вот пали, Соня, так много, что цена на оригинал, порой, теряет всякую адекватность. Я готов был заплатить любую сумму за всю тебя целиком. Но понял, что не куплю тебя. У тебя просто нет цены. Ты можешь только дарить себя. Искренне. И что ты отдашь мне себя, только приняв все мои, даже самые темные стороны. Всего меня, какой я есть. А я хочу тебя каждую ночь так, чтобы каждый твой шаг на утро отзывался сладкой болью внизу и жаром в лицо.  Чтобы ты ни о чем и ни о ком больше думать не могла. Только так. Такой я сумасшедший, поехавший на тебе тип. Прости.

Он замолчал, а Соню затрясло так, как бывает от немых рыданий,  застрявших в груди. Она зажала рот ладошкой, чтобы не дать вырваться им наружу.

- И я тебя сейчас ненавижу, Орлова, прикинь! - продолжил он. -  Потому что я до сих пор пытаюсь себя тебе вручить, а ты не берёшь! А я давно весь твой. Соня... Возьми!

Что он говорит? Он? Соня не верила. Она с трудом сглатывала слёзы, все так же зажимая рот руками, чтобы не разрыдаться белугой в голос.

Нет! Зачем он пришёл! Зачем! Когда она уже почти смирилась с болью. Зачем он ей все это говорит? Зачем она вообще пошла к двери. Надо было залезть под одеяло и накрыть голову подушкой, вставив в уши наушники и врубив на всю катушку музыку!

Соня услышала за дверью лязг ключей и припала к глазку. На площадке соседка из квартиры справа подошла к своей двери. Смерила Макса взглядом чекиста и сказала:

- Уехали они, кавалер, не сиди!

- Как? - Макс шевельнулся.

- Уехали, - повторила баба Нина, как для умственно отсталого, - давеча вещи погрузили в такси и уехали.

- А вы ничего не путаете? Точно они?

- Ну я ещё из ума не выжила, - проворчала старушка. - Я ещё подумала, чего это Сонька с мамой с чемоданами, с медведем ещё таким огромным в такси лезут.

Макс поднялся.

- А куда уехали, не знаете? - Соне показалось что голос его осип.

- Вот чего не знаю, того не скажу. - Баба Нина начала ковырять ключом  в замочной скважине. - Сонька вроде в Питер, что ли, собиралась. Вот, наверное, туда и поехали.

Дверь за бабой Ниной закрылась. Макс глянул из под козырька бейсболки на Сонину квартиру. Снял ее, провёл ладонью по лицу и голове и снова надел.

- Мммммм, - услышала Соня сдавленный мужской стон. - Питер... сука... я же второй раз все это не повторю.

«Блиииин, я ща расплачусь», - прогундосил первый Сонин внутренний голос и жеманно замахал ресницами.

«Соня, Джигурда!» - сурово погрозил пальцем второй ее внутренний голос.

«Идите в жопу оба!» - сказала им Соня и дёрнула замок.

Крибле. Грабли. Бумс!

***

- Все это можно было тремя словами сказать! - услышал он за спиной, когда уже был одной ногой в Питере.

Вот оно! То самое ощущение воздушного потока. Невесомости. То не поддающееся описанию чувство, которое испытываешь всякий раз, когда взмываешь вверх. После того, как чуть не разбился вдребезги!

Маленькая такая, хрупкая. В халате и с полотенцем на башке. У Макса все ниже пояса, как свинцом налилось. Он сделал один неуверенный шаг к ней. Она чуть заметно шире открыла дверь. Тогда он понял, что это приглашение и ринулся вперёд. Врезался в неё за порогом и вжал в себя, утопая в ее аромате. Дверь захлопнулась.

- Я не смогу уйти... я пятнадцать дней не жил, - сказал он, - объясним всё маме позже. Окей? - прошептал он в ее губы.

- Она у сестры в Омске, - чуть не задохнулась девчонка, так он сжал ей рёбра.