Подари мне себя до боли

Соня смотрела на две фигуры в светлом на фоне сочной зелени идеальной лужайки. Андрей и Макс Моронские спорили о высоте взмаха  клюшкой и его целесообразности перед ударом. Да, эти люди слишком долго провели в эмиграции, чтобы считаться своими среди бывших соотечественников. Жизнь в Америке отразилась на внешности и образе жизни этих и без того странных русских. И только русская речь, сдобренная крепкими идиоматическими  выражениями, доказывала тщетность западного влияния на загадочную русскую душу.

Макс здесь был немного другой. Словно, не было в его жизни последних десяти с лишним лет, проведённых на родине. Он выглядел спокойнее, расслабленнее, что ли. Как в отпуске.

Теперь, когда отец и сын стояли рядом, Соня поражалась их сходству! Оба высокие, статные, крепкие, белозубые, выхолощенные какие-то. Только один совсем серебряный, а у другого  едва  наметились первые сединки.

- Ты окончательно решил? - донеслось с поляны голосом старшего.

- Я бы не стал говорить тебе, если бы не был уверен, что готов продолжить! - ответил младший.

Отец хлопнул сына по плечу. Взялся обеими руками за клюшку и ударил по мячу.

Соня наткнулась на жгучий взгляд Макса. Он смотрел на неё поверх очков и ей стало почему-то неловко. Возникло ощущение, что она услышала обрывок разговора, не предназначенного для ее ушей. О ней, что ли? «Да, ну, это параноидальный эгоцентризм! Они не виделись два года, им есть о чем поговорить. Причём тут она, вообще?»

Но, вдруг, он улыбнулся. В последнее время он, прямо-таки баловал ее этой эмоцией. За последние три недели он одарил Соню улыбкой целых три раза. А нет, четыре! На прошлой неделе в самолёте, когда Соня полчаса не могла закрыть рот, разглядывая салон первого класса. А здесь, за пять проведённых в родительском доме  дней это была вторая его улыбка.

Моронский делал успехи. Но мама его все равно была вне конкуренции! Такого улыбчивого человека Соня ещё никогда не встречала. В лучах улыбки Анны Моронской становилось спокойно. Да, именно спокойно. Удивительная женщина! Она всегда разная. Будто в ней несколько женщин и каждая притягательна  по-своему. Она могла быть чуткой и внимательной к собеседнику, но грустной или задумчивой наедине с собой. Иногда она бросала на своих мужчин многозначительные взгляды, которыми можно было укрощать диких зверей или останавливать военные действия, но уже через пару минут  могла заливаться  смехом в ответ на шутки мужа. Даже, когда Эндрю Моронски не очень смешно шутил, она все равно хохотала до упаду. И Соня начинала смеяться уже глядя только на неё. У Энн Моронски был нереально заразительный смех. Соня, вдруг, представила себе, как старший Моронский шлепает по попе эту женщину и как она вот так хохочет до искр из глаз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍К щекам прихлынула кровь. Взгляд почему-то упёрся Моронскому-младшему в зад, обтянутый светлыми льняными шортами. Самые красивые в мире мужские булки перекатывались под тканью. Длинные, мускулистые и загорелые ноги красиво рельефились при каждом его шаге, широченная спина бугрилась под поло,  мощные,  разрисованные руки, перевитые венами, сжимали клюшку. Боже, что за мужик! Ещё немного и в нижней  части купальника станет значительно мокрее, чем в верхней.

- Анекдот вспомнила, - хихикнула Анна, которая уже минуты две молча наблюдала за Соней со своего шезлонга. - Три чопорные старые католички беседуют в кафе за чашечкой кофе. Первая хвастается: "Мой сын -  уже пастор, все говорят ему "Святой отец"". Вторая - "А мой -  кардинал. К нему все обращаются «Его Высокопреосвященство!». Третья хмыкнула и пожала плечами: "А мой сын - двухметровый, идеальный красавец. Все, кто его встречает, говорят "О Боже!!!

Анна рассмеялась, демонстрируя идеальные зубы. А Соня смутилась. Феноменальная женщина будто мысли ее прочитала. Хотя, у Сони они и так, вероятно, по лбу бегущей строкой бежали. Однако, вспыхнула она не поэтому. А в очередной раз поразившись образу мыслей Анны и то, с какой лёгкостью и непринуждённостью она произносила то, о чем другие бы промолчали. В самолёте Макс рассказал Соне один случай из детства: как-то, примерно в одиннадцать лет на заправке мама дала ему два бакса, чтобы Макс купил себе что-нибудь. Он купил пачку чипсов за доллар пятьдесят, а сдачи ему дали как с двадцатки. Показал маме, хотел пойти вернуть кассиру, а она ему  сказала тогда и Макс запомнил ее слова на всю жизнь: «никогда не отказывайся от того, что само идёт тебе в руки». «Это не грабеж?» - спросил ее Макс. Нет, убедила она. «Это их косяк. А это - теперь твои деньги» - сказала она сыну. Именно так и сказала. И теперь Соня ни капли не сомневалась, что именно эта женщина собственноручно  и воспитала хозяина «Порока».