Подари мне себя до боли

Зря он себе это представил. Под ремнём тут же обозначился бугор. Черт!

На Соне была узкая юбка до середины бёдер, из какой-то чешуйчатой ткани (как там это у них называется? в пайетках что ли?), переливающейся от ярко изумрудного до чёрного. Сверху на ней была простая белая, свободная рубашка. На ногах босоножки на невысоких каблуках, обхватывающие Сонину аккуратную, узкую стопу двумя тонкими ремешками. Вот вроде и одета скромнее всех танцующих девушек, а смотреть хотелось только на неё.

Рядом с ним за баром сидел большой, как медведь, мужик в рубашке в крупную клетку. Он так же, как и Моронский, смотрел на танцпол. Все внимание, на которое был способен клетчатый, было сконцентрировано на одной конкретной фигуре. На Сониной.

И Максу это не понравилось.

- Зачетная телка, бро! - сказал Макс, обращаясь к дебелому хипстеру с рыжей бородой-лопатой, который, казалось, уже пускал обильную слюну в свою растительность, глядя на танцующую девушку.

- Ага, - икнул рыжий, соглашаясь.

- Мне кажется, ты ей тоже понравишься! - Моронский ободряюще хлопнул мужика по плечу и чокнулся своим Джеком с его стаканом.

- А почему бы, собсна и да? - пьяно промычал тот.

- Удачи, бро! - салютовал Макс рыжему стаканом и отхлебнул маленький глоток.

Макс с интересом наблюдал, как пьяная свинья сползает с барного стула, делает последний крупный глоток и нетвёрдой походкой водолаза, умудряясь пританцовывать, двигается в сторону танцпола.

Недвусмысленно вращая бёдрами, и, как будто,  разгребая перед собой руками пространство, рыжий подбирался к Соне. Она даже не сразу его заметила, потому что танцевала с закрытыми глазами. Пьяная скотина не удержала равновесие и на очередном танцевальном «па» чуть не завалилась на Соню всей тушей.

Девушка испугалась и отпрянула назад, задев нечаянно кого-то. Клетчатый не сдавался. Выбросил свои поросшие рыжей шерстью щупальца вперёд, чтобы, видимо, сграбастать Соню в объятия страстного танго и даже успел скользнуть одной из них по ее руке.

Все, пора! Моронский встал из-за барной, крутанул шеей, хрустнув позвонками, размял кисти и дернул плечами. В два огромный шага пересёк расстояние до Сони, схватил рыжего за шкирку и с силой развернул к себе мордой.

- Ты, чего бро... - только успел булькнуть рыжий, как Макс одним резким и сильным ударом в челюсть свалил тушу на пол.

Кто-то взвизгнул. Толпа мигом рассосалась в стороны.

Рыжий непонимающе хлопал глазами, зажимая  окровавленный нос. Неуклюже валандаясь по полу на спине, словно огромный жук, безуспешно пытался встать на ноги, перебирая в воздухе конечностями.

Моронский встряхнул кистью, несколько раз сжал и разжал кулак, заметил ссадину на костяшках. «Сука, на зуб напоролся, что ли?» Потом сделал в темноту зала знак, чтобы прибрали барахло и пошёл прочь с танцпола. На Соню даже не взглянул.

Охрана быстро подняла на ноги приставалу и вывела из зала.

***

Соня стояла посреди танцпола, комкая в кулаке ворот рубашки, словно хотела поймать им рвавшееся из груди сердце, как сачком. Объяснить, почему у неё при этом тряслись руки она не могла.

Ну, врезал один самец другому по морде. Что с того? Они ей никто. Оба. Инцидент не стоил потраченного на его анализ времени. И все же...

Несмотря на то, что Моронский выглядел спортивнее приставалы они явно были в разных весовых категориях. Чего? Или, вернее За кого она испугалась? Не за потного рыжего бородача же... тем более, что шансов у него и так не было.

- Я сейчас, - сказала Соня, взглянув в беспокойные Нелькины глаза.

В уборной Соня умылась холодной водой. Промокнула лицо. Посмотрела в зеркало минуту. Достала из сумочки блеск и нанесла на губы.

Почему-то прямо сейчас захотелось ещё раз его увидеть. Просто заглянуть в глаза. Проверить, есть ли там хоть что-то человеческое, земное, помимо желания подчинять, подавлять, доминировать.

Зачем? Интересный вопрос. Затем, что она уже позволила ему себя поцеловать... То есть, как позволила - сильно не возражала. А это было одно и то же по сути.

Она взяла салфетку и стёрла блеск с губ.

Это так по-женски, осознавать, что делаешь глупость несусветную, но все равно - делать.

Музыка* действовала, как сильнейший афродизиак, отзывалась ритмом где-то в висках, груди  и внизу живота.

Соня двигалась в такт, пробираясь сквозь снующих официантов и танцующих в проходах между вип-ложами девушек в откровенных нарядах. Народная масса уже не совсем вменяемых людей  дышала, вздымалась, сверкала, таяла в сизом дыму и выплывала прямо на Соню снова. А она шла вперёд, вопреки доводам разума. Вроде трезвая. Но совершенно пьяная.

Макс был в последнем привате. Она разглядела его за «шторкой» из кристаллов, нанизанных на тонкие цепочки.

Моронский странно полулежал-полусидел на невысоком кожаном диванчике. Правая его кисть была обёрнута салфеткой. Голова запрокинута на спинку дивана.