Подари мне себя до боли

Моронский вдруг с силой потянул ее за плечи на себя и прижал ее голову к своей груди. Сильно. Соня уткнулась в неё носом, вдохнула его запах, показавшийся таким родным и желанным,  и зарыдала в голос, сотрясаясь и всхлипывая.

А потом она отключилась...

Глава 28

In the colorless light

В бесцветном свете

And the cold of an empty bottle

И холоде пустой бутылки.

Drunk on a song

Пьяна песней

Of a lie gone wrong

Неудавшейся лжи,

You only find when you hit the bottom

Которую обнаруживаешь, только когда достигаешь дна.

O, gonna bury me

О, о погрузи меня...

A woman can't run

Женщина не может убежать

From the things she's done

От тех вещей, что она сделала,

When the weight's got her on her knees

Когда под их грузом она опускается на колени.

Time don't know

Время не знает,

where the river flows

Куда течет река,

But I pray it's out to sea

Но я молюсь, чтобы она впадала в море.

O, gonna bury me

О, о погрузи меня

Unions “Bury”

Доминировать, подчиняя - единственная, доставляющая наслаждение форма близости, которую Макс допускал в отношениях с женщинами. Сопротивление он встречал редко. А без сопротивления какое подчинение? Жажду покорять, совращать, снимая слой за слоем броню из гордости, комплексов, предрассудков, навязанных обществом социальных ролей и норм, не могли удовлетворить девки без этих самых комплексов и социальных норм. Наготу не разденешь. Нельзя подчинить ту, которая на колени падает по привычке или за деньги. Нет, можно, конечно. Но какой в этом резон?

Подчинение начинается с головы. Только убежденная в своей независимости умная, скромная цыпочка отдаётся с особенной страстной покорностью. Обуреваемая внутренними противоречиями, разрываясь между правильным и запретным. Раз за разом. Не раздевая, доведи до оргазма ее мозг и увидишь, как девочка-отличница постепенно расстаётся со своими принципами, амбициями, заносчивостью, самоуверенностью, злостью и застенчивостью. Как мамина девочка становится оторвой. Как течёт гордячка от одной только мысли, что у неё теперь есть хозяин!

Лучшая прелюдия - это власть.

Власть над ее мыслями, чувствами, эмоциями. Тело ему уже принадлежит... лежит в его кровати.

Дело за малым - войти в него глубоко, вопреки всем законам анатомии, достать до души...

Солнечный свет бил в стеклянную стену спальни. Очерчивал жаром чёрный силуэт Макса, сидящего в низком дизайнерском кресле. Моронский пил виски и пускал сапфировым циферблатом наручных часов солнечных зайчиков.

Спящей Соне в лицо.

Он изучал её, словно маньяк, рисовал её линии на стене памяти, чтобы сохранить на случай, если она снова вырвется, чтобы суметь пережить жажду, пока он снова будет искать...

Сонная - совсем, как малолетка. Волосы сбились на лицо. Щёки гладкие, как шёлк, розовые, губы алые. Жмурится.

Сучка! Раздразнила, наобещала, сделала вид, что готова сдаться, и даже дала в это поверить. А потом отказалась от всех обещаний,  забила или забыла, на что подписалась - не важно! Взяла и дерзко ушла в самоволку!

И теперь он очень зол на неё. Очень.

Макс сделал глоток спиртного. Льдинки тихо звякнули в бокале. Посмотрел на часы - начало первого. Соня спала уже больше 10 часов.

Засоня.

Макс нажал на пульте от стереосистемы пару кнопок, комната наполнилась прекрасным кавером песни Unchained melody в исполнении  красивого дуэта  Crywolf и Roniit.

Чистые голоса, лёгкий медленный перебор акустической электрогитары и баса. И мелодия... вечная... бессмертная. В самый раз для того, чтобы начать.

- Я что, умерла и попала в рай? - пробубнила Соня припухшими губами, не открывая глаз.

О, нет, детка. Ты на минус-адском этаже!

Оторвала голову от подушки, заглянула за край простыни, которой была прикрыта. И снова уронила голову.

«Да, дорогуша, я даже не стал раздевать тебя. Просто сгрузил на кровать, как мешок алкашни!»

Была бы это какая другая баба, он бы вообще возиться не стал. Но эта... держала его за хуй, как за поводок! И надо было срочно с этим что-то делать. Хотя. Торопиться теперь некуда, времени - вагон. Для воспитательных мероприятий.

Соня зашевелилась, потянулась, выгнулась, как кошка. Воспитатель в паху тут же выразил готовность приступить к активным действиям.

Села, подтянув к себе колени. Залилась краской. Стыдно? Правильно. Клин клином вышибают. Вот она - твоя индульгенция, девочка, у него в штанах.

Макса подмывало встать, подойти, припечатать ее собой к постели, вжать, утопить. Впиться в губы. Стянуть с неё эту розовую дрянь. Или сорвать. Покусать всю до синяков. Войти без предисловий.  Резко. Так, чтобы в глазах потемнело. Натянуть на себя. И оттрахать жестко, чтобы дым из ушей, чтобы брызги во все стороны...

Но Моронский не спешил. Этого будет мало, чтобы она, наконец, поняла, к кому попала, кто ОН и кто теперь ОНА... до неё как-то туго доходит.

- Не молчи, пожалуйста... - пробормотала Соня себе  в колени. - Когда ты молчишь и так смотришь, мне страшно.