Подари мне себя

– Там живут понимающие люди. И они лояльны к моей бабушке. – Слишком поздно Аурелия поняла, что сказала больше, чем хотела.

– Так Юлия Шмидт твоя бабушка?

– Нет. – Аурелия села в кресло и поежилась в прохладном салоне самолета. – Ну, мы собираемся лететь?

Люк сел напротив нее.

– Как только нам разрешат вылет. – Он ничего больше не говорил, а только смотрел на нее, и она отвела взгляд. Наконец она услышала, как турбины самолета заревели.

– Шампанское? – спросил он, и она кивнула, радуясь, что больше не задает ей вопросов.

Люк налил шампанское в бокалы и передал ей один.

– Ты знаешь, это ведь второй шанс? – Она посмотрела на него с опаской. – У нас ничего не выйдет, если ты собираешься постоянно все контролировать.

– Я не контролирую, – сказала она, и Люк поднял бровь. Аурелия сделала глоток шампанского, пытаясь отвлечься. – Я же сказала, что у меня это плохо получается. – Он опять промолчал, и, раздражаясь, она резко добавила: – Не так, как ты – обнажаешь свою душу.

– Обнажаю душу? – спросил он тихо и отвел глаза.

– Хорошо, – сказала она, ставя бокал с шампанским на столик между ними. – Что ты хочешь знать?

Люк посмотрел на нее озадаченно.

– Ты выглядишь так, будто идешь на расстрел.

– Я так и чувствую себя.

– Я думаю, ты всегда должна быть осторожна со своими словами.

– Это не про меня.

Он кивнул, соглашаясь с этим фактом. Было несколько статей в бульварной прессе, где муссировались сплетни о ее жизни.

– Так что же ты хочешь знать? – уточнила Аурелия.

– А что ты хочешь рассказать мне?

Она негромко засмеялась:

– Почти ничего.

– Ведь есть то, что ты хочешь мне рассказать.

Девушка улыбнулась, чувствуя, как напряжение внутри ее постепенно уходит.

– Ну… Мне нравится мороженое со вкусом бабл-гамма.

– Бабл-гамма? – Он театрально открыл рот. – Ты, должно быть, шутишь.

– Это вкусно.

– Оно ведь слишком сладкое.

Она наклонилась вперед:

– Розовое, приторно-сладкое, со вкусом жевательной резинки и даже маленькими ее кусочками. Ням.

– Вау! – Люк поднял руки. – Сдаюсь.

Она неожиданно рассмеялась. Люк тоже улыбнулся, по-настоящему. И от этой улыбки строгие черты его лица вдруг осветились, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Его темные глаза сверкнули золотом. Аурелия медленно покачала головой.

– Я не думала, что у тебя есть чувство юмора.

– Я очень застенчивое существо. Юмор проявляется только в редких случаях.

– Это точно. – Она задумчиво посмотрела на него. – А какой твой любимый сорт мороженого?

– Не бабл-гамм.

– Это мы уже поняли.

– Возможно, ванильное.

– Ванильное? – Аурелия закатила глаза. – Как-то слишком скучно.

Уголки его губ приподнялись.

– Нет, оно тоже очень вкусное.

– И почему ванильное?

– Оно никогда не разочарует тебя. Другие сорта могут разочаровать. Слишком много орехов в ореховом мороженом или недостаточно мяты в мятном.

– Да, я думаю, я была бы слишком сильно разочарована, если бы в мороженом с печеньем оказалось бы слишком мало печенья.

– В точку. – Он одобрительно кивнул. – Но ванильное… Никакого разочарования. Вполне заслуживает доверия.

«Как ты?» Она почти произнесла эти слова. Слишком много откровенности. Она не была готова к этому.

– Ну, – она шевельнулась в своем кресле и улыбнулась ему, – вот мы и растопили лед между нами.

– Или мороженое.

– Очень смешно.

– Я же сказал, что мое чувство юмора проявляется только в особых случаях. А вообще, – Люк посмотрел на нее и сделал глоток шампанского, – тебе можно есть мороженое? Оно увеличивает уровень сахара в крови.

– Только в умеренном количестве.

Люк кивнул в сторону сумочки, стоящей у ее ног.

– Я должен был спросить раньше: ты взяла все необходимое?

– Я взяла тестер для измерения уровня сахара.

– Когда у тебя обнаружилась эта болезнь?

– Мне было семнадцать. – Она сглотнула, вспоминая те ужасные первые дни. Тогда калейдоскоп событий сменял одно другим, и она была ошеломлена и ужасно напугана.

Слишком поздно она поняла, что Люк наблюдает за выражением ее лица, видя все эти эмоции. Эмоции, которые она хотела бы скрыть.

– Как это случилось?

– Обычные симптомы. Потеря веса, чрезмерная жажда, головокружение.

Его глаза сузились, и она поняла, о чем он думает.

– Бульварная пресса утверждала, что у тебя анорексия. Проблемы с алкоголем. Передозировка наркотиков.

Аурелия пожала плечами:

– Журналисты любят врать. И в любом случае я не святая. – Она вскинула подбородок и попыталась улыбнуться, но ее сердце бешено колотилось.

Люк не сводил с нее взгляда.

– А кто святой?

– Он потер подбородок, не подозревая даже, как привлекателен был сейчас. Он двигался с бессознательной грацией, и ее взгляд приковывался к его широким плечам. Все в нем словно кричало о силе и мужественности.

– Почему ты никогда не заявляла о своей болезни публично?

Аурелия откинула голову на спинку кресла, внезапно почувствовав себя усталой.

– Это признание было бы довольно скучным.

– Скучным?

– Гораздо интереснее позволить всем отгадывать, что происходит со звездой. Так мой агент сказал мне однажды.

– Твой агент идиот.

– Да, похоже на то. Я уволила его пару лет назад.

– С тех пор ты могла бы сделать заявление о том, как все было на самом деле.