Подари мне сердце

– Ага, шрам под лопаткой. Там что-то инородное прощупывается.

– Интуиция мне подсказывает, что это что-то, парню совсем не нужно. Сможешь вырезать?

– Обижаешь. Пойду за инструментом.

Витя удалился, закрыв дверь на ключ, а вернулся минут через десять. Поставив белый поднос, накрытый голубой тканью, на стол, он улыбнулся. Друг любил свою работу до умопомрачения. Я с благоговением наблюдал, как он набирает шприц, а потом подходит к нам.

– Нужно обколоть это место, и подождать минут пять. Хорошо, что он без сознания. Так легче будет, – пояснил доктор.

Обтерев кожу спиртом, Витя впился в неё иглой. Но от боли парень очнулся и начал брыкаться.

– Отпустите! – заорал он.

Изловчившись, он метнулся к дверям, но те были закрыты. Тогда, парень вжался в угол, и жалобно заскулил.

– Дяденьки, отпустите, я не хочу этого.

– Чего этого? – спросил я подходя.

Мальчишка затрясся весь и проскулил.

– Я не помню, но всё равно не хочу.

– Ворон, я думаю, что руки и ноги у него точно целы. Ишь как от нас сиганул, – хмыкнул Витя.

Я подошёл к парню, так, что между нами остался шаг.

– Тише, малыш, не бойся. Ты попал под мою машину. Я привёз тебя в больницу. Мы просто хотим тебе помочь.

Валентин

Что-то больно кольнуло в районе лопатки, и я резко открыл глаза. Рядом были два мужика. Один в белом халате, а другой в заляпанном кровью бежевом костюме. Я вскочил, а затем ринулся к дверям. Чёрт, закрыто! Как же выбраться?! Как?! Взгляд метнулся к окну. Блин, решётка! Вжался в угол. Как же страшно! Что они со мной собираются сделать?! Мужчина в костюме двинулся на меня. Высокий и страшный, со шрамом на всё лицо.

– Дяденьки, отпустите, я не хочу этого, – проскулил я

– Чего этого? – спросил костюмчик.

Чего? А действительно чего? Не помню, я не помню!

– Я не помню, но всё равно не хочу, – опять получился скулёж.

– Ворон, я думаю, что руки и ноги у него точно целы. Ишь как от нас сиганул, – произнес тот, что в халате.

Тем временем первый подошёл так близко, что я мог рассмотреть его карие глаза и этот жуткий шрам. Чего ему от меня надо?! Зачем он стоит так близко?! Сердце побежало от страха такими темпами, что я чуть на пол не рухнул.

– Тише, малыш, не бойся. Ты попал под мою машину. Я привёз тебя в больницу. Мы просто хотим тебе помочь.

Он попытался меня уговорить, сказав всё это ласковым голосом. Странным таким ласковым голосом, а потом нежно погладил щёку.

– Тише, маленький, тебя никто не обидит. Как тебя зовут? Меня Максим.

Почему эта нежность кажется странной и непривычной?!

– Меня зовут… Меня… Я не помню, – выдавил потрясённо, а из глаз потекли слезы.

Потрясение было настолько сильным, что я действительно стал падать, но меня подхватили сильные руки. Я силился вспомнить хоть что-то. Кто я?! Кто мои родители?! У меня же есть родители?! Тем временем, меня как маленького погладили по голове.

– Не плачь, малыш. Ты должен пройти обследование. Как только я пойму, что твоему здоровью ничего не угрожает, то отпущу, – опять ласковый тон.

– Честно? – всхлипнул я.

– Конечно, пойдем. Садись на кушетку. У тебя что-то под кожей, нужно вынуть, потерпи.

Тела коснулось что-то влажное, а потом снова боль в двух местах. Не сильная, конечно, но именно от неё я проснулся в этом белом помещении. Пока я смирно сидел, доктор ощупывал моё тело. Он интересовался, где болит. Болело бедро. Я опустил голову и увидел, что оно синеет. Тут же к щекам прилила кровь. Я почувствовал, что краснею. Удивительно, но я только сейчас осознал, что сижу перед этими двумя мужиками голым. Как же стыдно-то. Кто-то из них меня раздевал, а может оба?

– Судя по всему, переломов нет. Но бедро проверим. Ещё внутренние органы и голову. Сейчас буду вынимать из тебя предмет. Потерпи малыш, больно не будет, – голос доктора тоже был ласковый.

Может они и в правду ничего плохого не хотят? Убедятся, что я здоров и отвезут к маме. Кстати, а где я живу? Я чувствовал, как копошатся в моем теле, но больно, действительно, не было. Потом что-то звякнуло, и доктор снова сказал, стоя за моей спиной.

– Зашью его пока. А ты под струёй воды аккуратно это помой.

Где-то зажурчала вода. А потом потрясенный голос.

– Витя – это маячок. Его нельзя уничтожать. Если поймут, что ты его снял, то тебе хана.

Что такое маячок я не знал. Вернее, не помнил. Но испугался, слово «хана» было знакомо, слышал я его не так уж редко. Вот почему-то так кажется, и всё тут.

– Вить. Тут надпись сделана. Валя, двадцать девять, двенадцать, две тысячи два. Тебя, скорее всего, зовут Валентин. И сегодня тебе исполнилось восемнадцать лет. С днём рождения Валентин. Ну как вспомнил? – Максим встал рядом.

– Нет, – пискнул я.

– Сейчас узнаю, что с тобой. Ложись сюда. Будет неприятный писк, но ты не дергайся, лежи смирно, это очень важно.

Я кивнул головой, а потом лёг. Тот, что назвался Максимом, отошёл к дверям, а потом открыл их и вышел. Было страшно. Что-то трещало над головой, а потом был такой писк, что закладывало уши. Я с трудом пересиливал порыв вскочить. То на чём я лежал, поехало вперёд, и снова раздался треск. Зажмурился, цепляясь пальцами в простыни. Мамочка, как же страшно!