Подари мне все рассветы

— Как видно, ты хочешь окончательно унизить меня, а я не привыкла унижаться. Ладно, наверное, я должна тебе рассказать. Роберт, я люблю тебя. Возможно, я влюбилась в тебя, когда впервые увидела в Лиссабоне. Ты стоял среди блеска бала в потрепанном мундире, суровый, враждебно настроенный по отношению ко мне и твердо намеренный противостоять моим чарам и заигрываниям. А влюбилась я в тебя уже в Обидосе, когда испугалась, что утрачу контроль над собой, и укусила тебя за язык. Тебе было очень больно? Или, возможно, тогда ты меня всего лишь озадачил, потому что в отличие от всех прочих мужчин не пожелал плясать под мою дудочку. Как бы то ни было, я в тебя влюбилась и твердо решила заполучить при первой возможности. Но я, тем не менее, хотела, чтобы между нами был барьер. Любовь меня пугает.

Некоторое время он лежал молча, потом наконец сказал:

— Гореть тебе в адском пламени, Жуана.

— За то, что люблю тебя? — печально усмехнулась она. — Я не ждала, что полюблю, после того как мне минуло пятнадцать лет и я узнала, что мир состоит не из рыцарей в сверкающих доспехах и прекрасных дам, которые ждут, когда рыцари их увезут в царство вечного счастья. Как ни парадоксально, я полюбила именно того мужчину, который предпочитает, чтобы я горела в аду, чем переночевала в его палатке. А может быть, никакого парадокса здесь нет? Наверное, я бы не влюбилась в тебя, если бы тогда в Лиссабоне ты не сверлил меня таким сердитым взглядом. На меня еще никто никогда так не смотрел.

— Я не сверлил тебя взглядом, — сказал он. — Просто я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Вот как? Я и не заметила. Ты смотрел так, как будто презирал всех вокруг, а меня в особенности.

— Ты была красивой, соблазнительной, богатой. А я хотел тебя и презирал себя за то, что хочу того, что мне никогда не получить. Так что презирал я самого себя. И с тех пор я всегда презирал себя за то, что люблю тебя.

— Роберт, — попросила она, обнимая его за шею и вытягиваясь рядом с ним в струнку, — скажи это по-другому. Ну пожалуйста. Я прошу тебя, я тебя умоляю: скажи это по-другому.

Он облизал пересохшие губы, изо всех сил зажмурил глаза и, крепко прижав ее к себе, сказал:

— Я люблю тебя. Вот. Теперь довольна?

— Да, — шепнула она, уткнувшись в его шею.

Предыдущей ночью он не занимался с ней любовью. В палатке тесно, ее легко опрокинуть — все равно что заниматься любовью на глазах у всех, ведь вокруг полно людей. Он аккуратно закатал до пояса подол ее платья, спустил с себя брюки и вошел в ее плоть. Он двигался очень медленно и осторожно, а она лежала под ним, непривычно тихая и спокойная.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Интересно, слышал ли кто-нибудь, чем они занимаются?

«Да поможет мне Бог!» — думал он, но он ей верил. Да и как он мог ей не верить? Она молча держала его в объятиях и внутри своего тела, полностью отдавая себя. Он понимал, что ей сейчас не достичь пика наслаждения. Тем не менее она отдавала себя ему, ничего не получая взамен.

— Я люблю тебя, — повторил он. И он знал, что она услышала его слова любви и множество других, невысказанных слов.

И не было между ними никаких барьеров.

Глава 28

Утро еще не наступило. В лагере за пределами палатки все было относительно тихо и спокойно. Можно было бы поспать еще. Но, как часто бывает, оба они проснулись одновременно. Почувствовав, что он тоже проснулся, она, словно кошка, с удовольствием потянулась.

— Не говорила ли я тебе, что наша близость становится с каждым разом все чудеснее? — сказала она. -

И сегодняшняя ночь не была исключением.

— А я разве не говорил тебе, что ты не сможешь перестать лгать, даже если попытаешься, — парировал он. — Или ты думаешь, что я настолько сосредоточился на собственном удовольствии, что не заметил, что ты удовольствия не получила?

— Плохо же ты знаешь женщин, Роберт, особенно меня. Иногда чувствовать то, что ты делаешь с моим телом, бывает так чудесно, что и словами не выразишь. Хочется просто расслабиться и наслаждаться. А последний раз было особенно хорошо, потому что ты сказал, что любишь меня, а твое тело подтвердило, что ты говоришь правду. Повтори еще раз.

— Мои слова выражают несбыточную мечту, Жуана, — сказал он, — как и те, которые мы говорили друг другу, будучи детьми.

Она вдруг рассмеялась.

— Но мечты иногда сбываются. Давай помечтаем еще немного. Я люблю тебя, даже если реальность одержит над мечтой верх и оторвет нас друг от друга.

— Но прежде чем это случится, знай, что я действительно люблю тебя, — сказал он.

Она уютно устроилась рядом с ним, но вернуть состояние ленивой удовлетворенности не удалось.

— Я намерена оставаться с тобой как можно дольше. Ты поедешь со мной до самого Лиссабона?

— Наверное, нет. Не знаю, каковы планы командования, но, насколько я понимаю, воздвигнутые линии обороны, хотя они и великолепны, едва ли смогут остановить французов сами по себе, без помощи живой силы. Наверное, именно мне со своими людьми и придется обеспечивать оборону живой силой.

— Понятно, — протянула она.