Подари себе рай (Действо 1)

Кстати, этот король викингов сказал, что работает в "Гудке". Она слышала что-то об этой газете. Не такая влиятельная как "Правда" или "Известия", зато пишущая братия там талантлива и из-под тишка фрондирует сквозь смешки и хахоньки. Он, Сергей, мог бы многое подсказать, пробрифинговать, сориентировать. А она даже не знает, как с ним связаться. Его дом Элис ни за что не найдет. Она так бежала оттуда, что не запомнила никаких ориентиров, которые могли бы помочь в поисках. Помнит красивую церковь. Но таких церквей в Москве больше, чем окон во всех небоскребах Нью-Йорка. Да и нет его дома сейчас наверняка, какой журналист будет сидеть дома до полудня. А получить хотя бы жиденький бэкграунд о чиновнике, с которым у нее предстоит встреча, было бы ох как надо!

Элис еще успела сбегать в гостиничный газетный киоск и купить свежий номер "Гудка", когда - как всегда минута в минуту в двенадцать - в дверь ее номера постучал ее преподаватель русского языка педантичный до тошноты Карл Хансевич Шварц. Немец, получивший образование в Сорбонне, он вот уже сорок лет жил в Москве. Полиглот, эрудит, до августа 1914 года он был профессором по кафедре лингвистики Московского университета. Уволенный в отставку на второй день войны, он перебивался частными уроками и переводами. Совершенно обрусевший, Шварц был женат на дочери фабриканта, тоже с немецкими корнями, имел двух взрослых замужних дочек и недоросля-сына. Был одержим сравнительным анализом языков и никакой политикой никогда не интересовался.

- Мисс Элис, - говаривал он со всей горькой досадой Наполеона, проигравшего битву при Ватерлоо, - мы же с вами уже выяснили, что в русском языке - в отличие от английского - категория рода и все, что с ней связано, играет чрезвычайно важное значение. Не "мой шуба", но "моя шуба", не "моя стул", но "мой стул", не "мой кольцо", но "мое кольцо". Флексия - прежде, чем сказать что-либо, думайте о флексиях. Автоматизм придет потом. Именно путаница с суффиксами прежде всего выдает иностранца. И, конечно, произношение. Не "лублу", но "люблю". Звук этот довольно близок к тому, который слышится в английском "grew", "stew", "nu". Теперь спряжения...

Обычно Элис занималась с явным удовольствием и даже Карл Хансевич был внутренне доволен, хотя и ворчал, придираясь к пустякам. Сегодня же она была как на иголках, делала больше ошибок и то и дело ненароком смотрела на часы. Наконец, Карл Хансевич, рассерженный и расстроенный, удалился, задав этой "взбалмошной, несерьезной американке" вдвое больше, чем всегда. Элис схватила телефонную трубку и назвала телефонистке номер, указанный на последней полосе газеты.

- Редакция "Гудка", дежурный по номеру слушает.

- Можно Сергей?

- Во-первых, я - не Сергей. А во-вторых, чего, собственно, можно?

- Мне нужно Сергей, - довольно раздраженно сказала Элис.

- Гражданочка, какой Сергей вам нужно? - ехидный мужской голос звучал заинтересованно. - У нас семь отделов и в каждом отделе по Сергею, а в секретариате их даже два.

- Ну... такой болшой, такой силный...

- Хм... если только в этом дело, я вполне могу его заменить.

Элис бросила трубку, понимая, что зря теряет время. Да, фамилию короля викингов она не знала, ей и спросить ее вчера было ни к чему. Damn Russian Vodka! Это же надо - превратила ее в заурядную шлюху. "Господи, прости меня и помилуй!" И все время, пока она шла к зданию Наркоминдела на Лубянке, Элис каялась и молилась...

Сергей был расстроен и озадачен неожиданным бегством Элис. Он понимал, что отсутствие привычных удобств могло быть неприятным. Но чтобы оно принудило ее к бегству после такой ночи! Такого он никак не мог преположить. Жаль, славная девка. Таких сладких, нежных, неистовых у него еще не было. Такой бесшабашно страстной, такой отчаянно, необузданно страстной. Жаль - не то слово. Он разыщет ее во что бы то ни стало. Весь город перевернет, но разыщет!

Приехав в управление, он кратко доложил начальнику о вчерашнем знакомстве. Профессиональный революционер, умудренный тонкостями и хитростями многолетней подпольной конспиративной работы дома и в доброй полдюжине европейских стран, он некоторое время молча чертил карандашом какие-то фигурки в настольном блокноте. Оторвал глаза от бумаги. глянул на Сергея испытующе. Заговорил доверительно, словно рассуждал сам с собой: