Подари себе рай

Сергей сел, стал смотреть в окно. По платформе прогуливались нарядные пары, мимо окна проплывали причудливые прически и кокетливые шляпки дам, котелки и кепи кавалеров. Приглушенно доносились смех, отдельные фразы. «Ничего, дядька Игнат, — думал добродушно Сергей, — погоди, приедем в Варшаву, там тебе расскажут, что на всякую инструкцию бывает своя особая конструкция». Рифмовка эта получилась непроизвольно, и так же непроизвольно он ей улыбнулся. Игнат же Савельич истолковал ее по-своему:

— Молодец, дисциплина превыше всякой прихоти.

В Варшаву поезд прибыл утром. На Восточном вокзале их встретил работник консульской службы. Хмурый, усталый, он непрестанно оглядывался по сторонам, веки левого глаза вздрагивали. Его нервозность передалась Игнату Савельичу, он тоже стал бросать вокруг себя косые взгляды. Когда погрузили мешки в полпредовскую «испано-сюизу» и отъехали от вокзала, Сергей с осторожной улыбкой спросил:

— Как обстановочка в Речи Посполитой?

— Как всегда, — был мрачный ответ. — Вчера опять обстреляли здание Полпредства. А завхоза, который с двумя дежурными комендантами выехал на рынок за продуктами, оэнеровцы так изволтузили, что пришлось госпитализировать.

Все остальное время ехали молча. Лишь когда въехали в ворота, консульский сотрудник глазами показал на два авто, оставшиеся за оградой, заметил:

— Наш постоянный почетный эскорт. Дефензива не дремлет.

Игнату Савельичу и Сергею отвели маленькую комнатку на втором этаже.

Сдав диппочту, они собрались было позавтракать, как радостно объявил дядька Игнат, добровольный провиантмейстер, остались «московские харчишки: буханка ржаного, шматок сала, две каспийские селедочки и аж три цибули», как дежурный сообщил, что их вызывает на ковер «сам». «Сам» оказался радушным, интеллигентным, гостеприимным. Сразу предложил побеседовать «за английским завтраком».

— Ничего особенного, — сообщил он, проходя в комнату за обширным кабинетом и усаживая гостей за стол, который уже был накрыт на три персоны. — Овсяная каша, яичница с беконом, тосты, кофе.

Разговор вели полпред и Игнат Савельич. Из него Сергей с удивлением узнал, что «сам» участвовал в «эксах» вместе со Сталиным в Тифлисе; что потом он и дядька Игнат были на Лондонском съезде. А в Гражданскую вместе воевали против Колчака, попали в плен, были приговорены военно-полевым судом к расстрелу и за час до казни бежали.

Полпред жадно расспрашивал о московских новостях, обрисовал обстановку в Польше.

— У нас здесь много друзей, — говорил он тихо, близоруко щурясь и покашливая. — Но, увы, у власти не они, а те, кто лютой ненавистью ненавидит не только советское, но и вообще все русское. С тоской вспоминают семнадцатый век и свои три похода в Московию, «царя» Гришку Отрепьева и «царицу» Марину Мнишек.

— Еще небось злорадствуют, что совсем недавно, в двадцатом отменно высекли красного маршала Тухачевского. А ведь дошел почти до Варшавы! — воскликнул в сердцах Игнат Савельич.

— Бездарно профуканная кампания, — согласился полпред. И без всякого перехода, без паузы даже продолжал: — Как в литературе знамя поляков — Мицкевич и Сенкевич, а в музыке — Шопен, так в политике — Пилсудский. Вопреки интересам Польши идет сближение с Германией. Нынешняя «санация» — не что иное, как фашизм славянского пошиба. Убийство моего предшественника, Петра Войкова, правительство и пресса расценили не как злодейское преступление, а как героический подвиг. Работать нам здесь предельно трудно.

Он помолчал, посмотрел на Сергея, добавил:

— И весьма опасно. Впрочем… волков бояться — в лес не ходить…

«Толковый мужик. — Сергей молча пил кофе, слушал, как прилежный студент, диалог двух многоопытных профессоров. — И гостеприимный. А то дядька Игнат обрадовал — сало, цибули. Только вот увалень и тихоня наш полпред. Бережет себя чересчур, что ли?»

— Такой вроде с виду тихий, спокойный, медлительный, — сказал Игнат Савельич о полпреде, когда они с Сергеем вернулись после завтрака в свою комнатку. — А я мало встречал бойцов такой отваги. В бою быстрый, взрывной…