Подари себе рай

— Садись, Микита, рядом с нашим всесоюзным старостой, — милостиво приказал Сталин. После этих его слов все смолкли и устремили взоры на Никиту. А он, глядя на хозяина благодарно-преданными глазами, подошел к указанному креслу и в воцарившейся внезапно тишине сел. Раздался глухой, чавкающий звук, и Никита почувствовал проникающую сквозь штаны влагу. Поднявшись, он увидел на сиденье два крупных раздавленных помидора. Стол смеялся. Калинин, архитектор шутки, хохотал до слез, до приступов старческого кашля. «Ну и шуточки!» — думал Никита и сам несмело улыбался.

— Подайте товарищу Хрущеву полотенце, — обратившись к дежурному офицеру, распорядился Сталин. — Мне нравятся люди, понимающие шутки, обладающие чувством юмора. А теперь твой тост, Микита.

— Предлагаю выпить за то, чтобы до конца искоренить двурушническое семя! Этот Бухарин лаял сегодня, как злобная шавка из подворотни. Подумать только — людишки, подобные ему, претендовали на роль вождей. За полное очищение наших рядов от предательской скверны!

Все выпили энергично и решительно.

— Вы сказали «семя», товарищ Хрущев, — вновь перейдя на «вы», заговорил Сталин. — Очень верное замечание. Здесь с нами сидит наш товарищ, Вячеслав Михайлович Молотов. Ему питерский пролетарий Ежов на днях подает на подпись список жен врагов народа, которых предлагается выселить из Москвы, а товарищ Молотов накладывает резолюцию «Расстрелять!».

— Настоящий большевик! — выкрикнул Никита.

— Бери пример, — философски посоветовал Жданов.

— Да-да! — подтвердил Никита. — Пример за-ме-ча-тель-ный!

Теперь он чувствовал прилив сил, энергии, жажду действий.

— Товарищ Сталин, а можно музыку? — Никита раскраснелся, расстегнул верхнюю пуговицу рубахи.

— Почему же нет? Конечно можно. Вы какую музыку предпочитаете?

— Я люблю народную.

Офицер подошел к огромной напольной радиоле, вопросительно посмотрел на Сталина.

— Техника американская, — произнес тот. — Ар Си Эй. Мелодии наши. Плясовую, Микита?

— Иэх, где наша не пропадала, товарищ Сталин! Гопака!

Сталин кивнул офицеру, и через мощные динамики хлынул огневой украинский танец.

— Как бушует, как бурлит! — подзадоривая Хрущева, выкрикнул Жданов. — Буря, смерч — две четвертых такта. Давай, хохол!

Никита вышел в ту часть зала, которая не была занята огромным столом, сделал несколько лихих движений, но места было явно мало. Тогда Сталин кратко приказал что-то подскочившему к нему дежурному офицеру. В следующее мгновение в зал вошли несколько младших офицеров. Сидевшие за столом отодвинулись от него, офицеры взялись за свисавшие вниз края скатерти, завернули их наверх и со всем, что было на ней, вынесли прочь через боковой выход. Никита вскочил на стол, и вскоре скороходовские башмаки заходили по его полированному верху. Одобрительно охали Ворошилов и Каганович, стонали башмаки, лопалась полировка. Никита исполнял самый коронный танец всей своей жизни…

На следующее утро Хрущев пил рассол и пирамидон. Позвонил Каганович, сказал: «Молодец! Уважил Самого, всем потрафил». — «О чем хоть я рассказывал, Лазарь Моисеевич? — взмолился Хрущев. — Помню — был разговор. А вот о чем — хоть убей, не помню». — «Все было в норме, — успокоил его Каганович, — Он расспрашивал тебя о работе, о друзьях, о тех, кто противился «красному террору» после убийства Кирова. О планах новых кадровых назначений. Разговор шел уже в Малом зале, туда перешли после твоего гопака».

— Ой, — застонал, закончив телефонную беседу Никита. — Если бы я хоть что-то помнил. Мать твою, ну хоть что-то…

А было еще семь тостов. И каждый раз Никита пил браво, отчаянно, каждый раз до последней капли-капелюшечки. Сталин наблюдал, кивал одобрительно. Между тостами речь шла о выполнении пятилетки; об улучшении в снабжении городов продовольствием; о новых образцах вооружений — танках, самолетах, ракетах; об аншлюсе и фюрере, Абиссинии и дуче, Китае и Хирохито; о кадровой политике.

— Как верно отметил Иосиф Виссарионович: «Есть человек — есть проблема». — Ворошилов хохотнул. И тут же посерьезнел: — Последний тому пример — маршал Егоров.

— Бывший маршал, — строго поправил его Жданов.

«Сколько их уже, бывших-то», — незаметно вздохнул Калинин. И тут же посмотрел на Сталина — вдруг прочитает этот его вздох. Нет, слава Богу, не прочитал. Хозяин был занят беседой. Правда, знавшие его близко утверждали, что он мог одновременно и читать, и говорить, и слушать. Читать текст — да, но не мысли же.

— Среди всех здесь присутствующих, — обратился Сталин к Хрущеву, — вы да еще вот он, — кивок в сторону захмелевшего и уснувшего диване Андреева, — из рабочих. Шахтер. В двадцать пятом закончили рабфак Горного института имени Артема в Донбассе. Ведь так?

— Так, товарищ Сталин. — Никита расплылся в довольной улыбке. Еще бы, сам Хозяин знает вехи его биографии.