Подарки Деда Маразма

«Вот наказала меня судьба за всех женщин, которые у меня были и с которыми я легко распрощался по жизни! Влюбиться в такую ведьму с жутким характером! Из-за нее чувствую себя форменной скотиной, совсем позабыл о Полине, которая так хорошо ко мне относилась! Правда, я сделал одну неудачную попытку навестить ее в больнице, но поговорить и объясниться нам так и не удалось», — думал Роман.

Сначала он хотел сесть в машину и уехать куда глаза глядят, но потом одумался. Роман понимал, что обвинения Марты объяснялись всей сложившейся трагической ситуацией, но его все равно глубоко обидели ее слова. Еще Роман понимал, что ни при каких обстоятельствах не сможет бросить Марту, пока ей грозит опасность, даже если она будет гнать его. Он боялся за нее, он очень за нее боялся. Поэтому Роман решил просто пройтись по улице, привести нервы в порядок, успокоиться и дать время прийти в себя Марте, а затем вернуться назад и извиниться. Только сейчас он почувствовал пульсирующую боль в предплечьях, от обиды и злости Роман на время позабыл, что бинты на руках продолжали пропитываться кровью. Он еле передвигал ноги, стараясь не думать о том, что ради этой несносной особы он боялся отлучиться в больницу на перевязку и в конечном итоге взамен получил такую неблагодарность. Роман прислонился к ограде кладбища, чтобы перевести дух. Он не обратил внимания, что к нему приблизилась худая старушка в светлой блузке и цветастой, яркой не по возрасту юбке.

— Что с тобой, милок? — спросила бабулька. — На тебе лица нет.

— Да что-то нехорошо мне… — проговорил Роман, покачнувшись.

Старушка подхватила его под руку.

— Да тебе врач нужен! Ты совсем плох, идем ко мне в дом, я окажу тебе помощь, здесь совсем недалеко… — оторвала она Романа от кладбищенской ограды и потянула за собой по улице.

— Я не хочу никого стеснять… — начал сопротивляться Роман, понимая, что его состояние действительно ухудшилось.

— Никаких стеснений! Я — народная целительница и окажу тебе первую помощь! — Бабка вцепилась в него мертвой хваткой.

Когда они оказались в деревянном, чисто прибранном доме, Роман обессиленно опустился на скамейку рядом с большим столом. Из соседней комнаты выглянула старушка, точная копия первой, и недовольно посмотрела на вошедших. Роман даже испугался, уж не горячка ли у него и не задвоилось ли в глазах — настолько они были похожи.

— Опять кого-то с улицы притащила! — протянула вторая бабка. — Толку-то с твоих пациентов, хоть бы деньги с них брала, что ли.

— Груня, прекрати, как тебе не стыдно! — оборвала ее первая бабулька, и Груня удалилась туда, откуда пришла, что-то недовольно шепча себе под нос.

— Я заплачу… — начал было Роман.

— Прекратите, молодой человек! Я помогаю людям не из-за денег, а по зову души, так сказать, по призванию! Что у тебя с руками? — спросила она, суетясь по избе.

— Ожог.

— Сейчас я перевяжу… погоди! Я сейчас такой мазью руки тебе смажу, что сразу легче станет, — пообещала старушка и метнулась в соседнюю комнату.

Уставший Роман сидел на лавке, положив руки на стол, застеленный скатертью с ярким орнаментом. Старушка вернулась в комнату с чистым бинтом и какой-то темной мазью в баночке.

— Сейчас перевяжем… ты случайно не тот человек, который обгорел в пожаре, пытаясь вытащить женщину из огня неподалеку отсюда?

— В офисе похоронного бюро? Да, это я, — признался Роман, поморщившись, старые бинты с трудом отдирались от его рук, так как пропитались кровью и присохли.

— Меня зовут Пелагея Спиридоновна, — представилась бабушка, — я, между прочим, лечила в этой самой избе директрису кладбища Марту Михайловну от простуды как раз в ночь пожара. Вы ее знаете?

— Конечно, — вяло ответил Роман, — я ее телохранитель.

— Дорогой ты мой, какой из тебя сейчас телохранитель? Тебе лечиться надо, куда наши медики смотрят, выпустили человека из больницы в таком состоянии? — Пелагея Спиридоновна осторожно сняла последний слой бинта и озабоченно покачала головой: — Нехорошая рана… все в грязи… Ты что, милок, в земле рылся? — спросила она и пошла наливать в эмалированный тазик кипяченой воды.

— Могилу искал… — мрачно ответил Роман, закусывая губу от боли и стараясь не смотреть на красные вспухшие руки.

— Зачем тебе, мил человек, могила-то?! Молодой ты еще… а потом, не настолько страшная у тебя рана, жить будешь, это я тебе обещаю! Эх, нет, здесь не обойтись без антибиотиков, — уверила его гостеприимная старушка, рассматривая раны.

— Я искал захоронение некоего Серафима Завьялова, он был доктором в этих краях, — пояснил Роман, и таз, наполненный водой, дрогнул в руках Пелагеи, расплескав часть воды на бревенчатый пол.

— Серафима?

— Вам знакомо это имя? — спросил Роман.

Пелагея Спиридоновна отрешенно села рядом с ним, поставив таз с остатками воды на стол. Вид у нее был задумчивый и несколько грустный.

— Уже не один человек спрашивал у меня о нем, интересовался судьбой и могилой Серафима Завьялова… — тихо проговорила она.

— А ты меньше болтай! — раздался голос второй старушки из другой комнаты.