Подарки фей

– Вполне вероятно. Говорят, что в любом месте можно докопаться до воды, если хорошенько углубиться. В общем, мои слова о родниках заставили ее забыть свой «каскас», и вместо того она построила себе прекрасную маслобойню, отделанную белой плиткой. Но когда я предъявил тому джентльмену свой окончательный счет за конюшни, он заплатил, даже не заглянув в бумагу, а уж поверьте, я там ничего не упустил. ^і И он добавил мне две пятифунтовые банкноты – из рук в руки – и сказал с чувством: «Ральф! (Он всегда звал меня по имени.) Ральф, этой осенью вы избавили меня от многих расходов и тревог!» Я, конечно, понимал, насколько ему не хотелось никаких «каскасов» у себя в парке, но вслух не было сказано ничего. Он просто молча заплатил мне за конюшни из голубого кирпича – честная работа, одна из лучших в моей жизни. А деньги, что он дал мне сверх того, – разве заботы, которые я помог ему свалить с плеч, не стоят десяти фунтов? В разные времена и в разных местах, а такие похожие случаются истории!

Они с Гэлом дружно рассмеялись. Дан не совсем понял, что они нашли такого смешного, и некоторое время молча и яростно трудился над верстаком.

Когда он поднял глаза, в сарае не было никого, кроме мистера Спрингетта, вытиравшего глаза своим желто-зеленым платком.

– Ну и ну! Как это я вдруг задремал, мастер Дан! – Он покачал головой и улыбнулся. – Но какой мне приснился смешной сон! Давно я так не смеялся. Только вот о чем, не могу вспомнить. Говорят, что, если старик начинает смеяться во сне, значит, долго не заживется… Ну как, удачно ли вам поработалось?

– Неплохо, – ответил Дан, освобождая шхуну из тисков. – Только вот порезал руку малой стамеской.

– Надо приложить комок паутины, – посоветовал мистер Спрингетт. – Ага, вы уже сами догадались. Вот это дело, мастер Дан!

ГЕНРИХ СЕДЬМОЙ И КОРАБЕЛЬЩИКИ

Гарри, король английский, покинул столицу и двор,
Он держит путь в Саутгемптон, он мчится во весь опор.
Спешит он в гавань проверить, пришла ли уже назад
Его «Неприступная Мэри» и как за ней приглядят.

Никто из придворных не ведал, куда направился он,
И лишь один Лорд Арундель был в тайну посвящен.
В старом камзоле, в потертых штанах король покинул дворец,
Сверху прикрывшись грубым плащом, словно простой писец.

Он в Хэмелл успел до прилива и полюбоваться мог,
Как «Неприступную Мэри» на зиму ставят в док.
И мачты, и снасти – все было при ней, и новенький такелаж;
И тут корабельщики жадной толпой ринулись на абордаж.

Они срубили грот-мачту из лучшей в мире сосны —
Списали все на погоду: мол, бури были сильны.
Они распилили мачту, чтоб растащить по домам
И сделать кровати женам своим, и дочкам, и сыновьям.

Один известный мошенник, по имени Слингавей,
Забрался в камбуз и ну вопить: «Эй, братцы, сюда, живей!
Вот ведь беда-то: ужасный шторм, что мачту с палубы смёл,
Унес все чашки и плошки, и этот медный котел!»

Напялив на голову котел, он вылез, довольный собой,
А прочие кинулись в кубрик поживы искать даровой.
Лишь йомен один, Боб Бригандин, чужим добром не прельстясь,
Схватил мошенника за грудки – и бросил прямо в грязь.