Подарок для ликвидатора

На байк Ева села как можно дальше от меня, стараясь не касаться грудью спины. Представляю, как трудно ей было это сделать, но она старалась. Елозила, отодвигаясь, а дружок пинался в протесте.

– Держись, – зло прикрикнул, трогаясь в сторону дома.

Отвёз её, потом вернулся в магазин за упакованными покупками, заскочил в закусочную за едой и водой, и всё это время обещал заскучавшему дружбану наведаться вечерком к шлюхам.

Хибара внутри оказалась ещё хуже, чем на фотографиях, показанных ушлым турком. Щели в стенах величиной с палец, отсутствие кондиционера и маленькие окна, замазанные намертво. Каждая половица скрипела при ходьбе, а на перекошенную мебель страшно было садиться.

– Тебе надо подстричься и перекраситься, – придерживался всё той же линии поведения, коротко выплёвывая команды. – Поешь и займись этим.

Ели мы в полной тишине. Русалка притихла и нехотя ковырялась в тарелке, терзая зубками губы, потом встала, взяла ножницы с краской и удалилась в душевую на улице. Её не было долго. Я успел проверить целостность оружия, почистить его после пыльного подпола, припрятать сумку под кровать, а она всё ещё копалась в полуразвалившейся пристройке.

Часа через полтора Ева прошмыгнула в единственную спальню, замотав голову полотенцем, а спустя несколько минут вышла, облачившись в купленный сарафан. Лучше бы я его не покупал, и она продолжила ходить в моей футболке и в огромных штанах. Передо мной стояла сексапильная брюнетка с озорной, короткой стрижкой, в цветастом, длинном платье, натянувшемся в области груди как барабан, через вырез которого проглядывала ложбинка с аппетитными холмами, а струящаяся юбка просвечивалась на фоне окна, демонстрируя плавный изгиб бёдер и крошечные трусики, надетые на них.

– Тише, тише, веди себя прилично, – прошипел сквозь зубы, обращаясь к Тиму младшему, вставшему, как мачта. – Вечером я тебя выгуляю.

Ева ойкнула, взбивая рукой влажные волосы, и я снова вспомнил обещание заняться её ранами. Выругался про себя, не желая к ней прикасаться, но знание и опыт подтолкнули к сумке с аптечкой. Неважно, кем является русалка и как она выглядит, я должен был оказать ей помощь, как любому своему сослуживцу.

– Иди на кровать, обработаю твои царапины и шов, – кивнул в направление спальни, а сам осушил залпом поллитровую бутылку холодной воды.

– Бинты закончились, – несмело пропищала она, развернулась и скрылась с глаз.

Какие, к чёрту, бинты? Разум выталкивал меня из хибары, а член накинул удавку на яйца и со всей силы тянул в сторону комнаты, где на кровати разлеглась грудастая девица, ожидающая только меня. И Тим в этой тяжбе победил. Я схватил аптечку, уложил покомфортнее агрегат, измученный теснотой штанов, и шагнул во врата предвкушения и удовольствия.

Глава 9

Ева

Я снова рыдала, отстригая и окрашивая волосы. Белокурые кудри жалко не было, просто стричь самой себе затылок неудобно, а от краски безумно жгло шов, так, что ноги лезли на стену. В результате мучений в зеркало на меня смотрела незнакомая девица, похожая на проблемного подростка. Что-то женское выдавала только грудь, которую облепило платье размером чуть меньше, чем требовалось.

Моя жизнь превратилась в нескончаемый день сурка. Бегство, грязь, душ, сон. Бегство, грязь, душ, сон… И всё это время меня пытались убить. Если бы не Тимофей, вытаскивающий каждый раз из большой заднице, я бы испытала на себе все радости ночной жизни продажных девочек.

Несмотря на хомячковый круговорот, никак не удавалось остановиться и подумать о прошлом, приходящем в мои сны. Мне нужна была передышка, несколько часов внятной тишины, чтобы подумать, разложить по полочкам информацию из сновидений и попытаться собрать красивый пазл из ничего.

Всё-таки, мужчины странные особи. Когда я ходила с длинными, белыми волосами, подчёркивающими сексуальную женственность, Тимофей зыркал зверем и всё время рычал, но стоило коротко подстричься и выкраситься как галчонок, сразу поймала на себе пожирающий взгляд. То ли мой бравый спаситель любитель мальчиков, раз так завёлся на голую шею и открытые уши, то ли предпочитает ещё более пагубное пристрастие к подросткам.

– Иди на кровать, обработаю твои царапины и шов, – кивнул в направление спальни, не отрывая глаз и нащупывая рукой бутылку воды.

Ещё одна пробежка, и меня можно будет просто смазывать малярной кистью, макая в ведро с зелёнкой, если останется что смазывать. Казалось, на мне не осталось ни одного живого места. Я могла смело сказать, что знаю, как чувствует себя человек, пропущенный через мясорубку. Ему невыносимо больно, жалко себя, причём со всех сторон. В пустую память влез анекдот про уши, докатившиеся до батареи, после прогона кота, любившегося чесать заднее место, по наждаку.

– Бинты закончились, – пропищала, то ли оправдываясь, то ли жалуясь, и поспешила скрыться в комнате.