Подарок для злодея (СИ)

— Как, кто решил? Я, как отец, тебе запрещаю! Вы слышите? Я никуда не отпущу с вами мою дочь! Я ей запрещаю!

— Чтобы быть отцом и иметь власть запрещать, надо вначале уметь защитить, прости, пап. — Юна шагнула к Нинель. Широко распахнула обьятия:

— Я уезжаю из этого дома. Навсегда. Разрешите обняться с вами на прощание?

Мачеха шагнула навстречу. Юна поднялась на цыпочки, чтобы достать до ее уха:

— Уезжаю учиться черной магии. Ждите меня — когда вернусь, собираюсь испытать полученные знания на вас.

Оставив ошеломленную толстуху переваривать услышанное, прижала к себе Лиру:

— Ты у меня умница, ты у меня рукодельница... Постарайся начиться хоть немножко у отца ремеслу, хорошо? У тебя все получится, ты сможешь делать туфельки не хуже меня!

Оторвала от василиска кошку — та все время терлась о сапоги ар’Мхари, просилась на руки, видимо, учуяв любимый драконий запах — поцеловала в нос, схватилась за сундук, поволокла к выходу:

— Всем до встречи, всем хорошего настроения в наступающем году!

— Постой! Я не согласен! Почему со мной не обсудили? Как... — отец побежал следом.

— Пап, да с тобой даже родственники жены не обсуждают, когда считают нужным оскорбить и выгнать из твоего дома твою собственную дочь, — не смогла сдержаться Юна. — А ты хочешь, чтобы господин ар’Мхари с тобой советовался?

Василиск отнял у нее сундук, повернулся к Юниному отцу:

— Она мавка. Когда-то за таких, как она, платили золотом по весу, а теперь из ее расы осталось, может, несколько женщин во всем мире. Башмачник вроде вас не может владеть такой ценностью.

— Она моя дочь!

— Пап, я уже взрослая! И я уезжаю! До свидания!

— Хорошо... — вздохнул василиск, сунув руку в карман кожаной куртки. — Действительно, как отец, вы вправе требовать некоторой компенсации...

И он сунул в руку башмачника увесистый кошель.

Отец потрогал толстые, выпирающие монетами бока, растерянно открыл рот. Василиск, обойдя его, уже вышагнул за порог входной двери, легко, будто дамскую сумочку, неся в руке сундук, когда башмачник бросился следом, схватился за плечо Риакррана:

— Постойте... Вы что... Предлагаете мне, чтобы я продал вам за деньги собственную дочь?

— Нет, — повернулся к нему василиск. — Я не предлагаю. И даже не настаиваю. Я просто забираю вашу дочь с собой, и ваше к этому отношение мне безразлично. Вы понимаете?

— Нет! Как это? Как вы...

Но тут опомнилась Юна, выхватила у отца кошель, швырнула его в голову василиска. Он увернулся, кошель врезался в стену, со звоном разлетелись монеты:

— Да как вы посмели?

Ар'Мхари скользнул по ней взглядом, исполненным такого незамутненного удивления: «Как? Это существо на меня напало, что ли?», что Юна поняла — возмущаться бесполезно. Подняла кошель, собрала монеты, втиснулась между отцом и василиском:

— Простите господа, рабовладельческая сделка отменяется. Мало того, что я наконец освобождаю этот дом от своего присутствия, так они еще и деньги за это получат — слишком много счастья за один день. Идите, идите,

— подтолкнула василиска в плечо. Он не шелохнулся, пришлось упереться ногами в пол и толкнуть изо всех сил. Правда, за порогом он опять остановился, Юна схватила за руку, поволокла к карете. Отец бежал следом:

— Стойте! Стойте!

— Да пап, я знаю, что ты хочешь сказать. Я штопаю рубашки, башмаки и еще хорошо готовлю. Но денег ты все равно не получишь, прости. Все, пока-пока!

Но отец и василиск почему-то рвались пообщаться дольше. Риакрран отпихнул Юну себе за спину, оскалился, радужка глаз в темноте ночи налилась светящейся желтизной, пугающе обозначив вертикальные черточки зрачков.

— Я не отпущу с вами дочь! Я запрещаю!

— Можешь попррробовать ее у меня отобрррать, — низкий, рычащий, уже не совсем человеческий голос.

Отец, поколебавшись, рухнул на колени, театрально разрывая на груди рубашку:

— Я прошу вас, не отнимайте у меня дочь! Я прошу вас! Я готов заплатить...

Юна взвыла. Набрала двумя руками снега, кинулась запихивать его в раскрытый рот отца:

— Торговцы проклятые! Ты с ума сошел! Встань немедленно, пьяный болван! Чего вы смотрите? Чего ждете? Быстро в карету! Поехали, я сказала!

Хмыкнув, василиск наконец-то изволил распахнуть дверь экипажа, любезно пропустил Юну внутрь первой. Отец ошеломленно отплевывался, и, кажется, плакал. Нинелин брат, сплюнув на снег, громко сказал:

— Бедный мужик... Намучается с девкой еще!

— Это не я ее так воспитала! Это не я! — крикнула Нинель.

Карета мчалась по родной упочке, Юна, сжимая кулаки, смотрела, как пролетают мимо празднично светящиеся окна. Откуда-то неслось пение, уже не совсем трезвое.

— Зачем вы все это устроили? — наконец спросила Юна, не глядя на василиска. — Я же попросила вас просто подождать... Зачем вам нужно было непременно меня унизить? Меня, отца... Вам это было приятно?

— Много лет назад, когда я был молод... — голос адмирала еще не избавился от рычащих интонаций. — Много лет назад... Один маг точно так же стоял передо мной на коленях, умоляя не убивать его детей... Их было трое