Подарок коллекционера (ЛП)

— В то первое утро, когда ты была здесь, когда я принес тебе завтрак, — он делает паузу, все еще явно пытаясь не рассмеяться. Это самый смешной юмор, который я когда-либо видела от него. — Ты взяла тот кусочек сыра и грызла его, как маленькая мышка, и это было то, о чем я подумал. — Он смотрит на меня, в его глазах что-то мягкое и нечитаемое. — Это заставило меня почувствовать то, чего я боялся. Ты была такой невинной, такой очаровательной, такой сладкой, и в тот момент я одновременно хотел тебя всю и знал, что погублю тебя, если попытаюсь.

Я смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова. Я хочу что-то сказать в ответ, но ничего не приходит на ум. Это самые приятные слова, которые он когда-либо говорил, я и представить себе не могла, что они слетят с его губ, и мое сердце сжимается в груди, когда я смотрю на его печальное, красивое лицо.

— Я хотел бы прикоснуться к тебе прямо сейчас, Ноэль, — бормочет он, его голубые глаза все еще устремлены на меня. — Я хочу прикоснуться к твоим волосам, твоему лицу, провести пальцами по линии твоей скулы, вплоть до подбородка, твоих губ. Я хочу изучить каждый дюйм тебя своими руками, и все же я не могу. — Его рот кривится в печальной гримасе. — Я пытался придумать для себя так много наказаний, и это худшее из них.

— Я не могу остаться и быть твоей маленькой мышкой, — тихо говорю я. Я не хочу причинять ему боль, лишать его сладкой дымки этого момента, но я чувствую, как это приближается к чему-то, от чего, я знаю, у меня нет выбора, кроме как убежать. — Я не могу…

— О чем ты думаешь, выглядя такой грустной? — Его глаза ищут мои, и я чувствую, как его пальцы беспомощно сжимаются на моей ноге, как будто они жаждут протянуть руку и коснуться меня, как он только что описал.

Я сжимаю губы, чувствуя, что ночь принимает такой оборот, на который я надеялась, что этого не будет. Но, возможно, это всегда было неизбежно.

— Я думаю о своем брате. Что он делает прямо сейчас, все ли с ним в порядке. Скучает ли он по мне, куда, как он думает, я пропала… — Я прерывисто вдыхаю, пытаясь не дать подступить слезам. — Я думаю о нем каждый день с тех пор, как проснулась в особняке Кайто.

Александр отводит взгляд в сторону огня, и я чувствую, как он напрягается рядом со мной.

— Тебе следовало оставить меня той ночью, — тихо говорит он. — Тебе следовало позволить мне умереть и уйти домой. Ты могла бы провести этот вечер со своим братом там, где ты действительно хочешь быть, вместо меня.

Горячая вспышка гнева поднимается во мне, казалось бы, из ниоткуда, и я отстраняюсь, увеличивая расстояние в несколько дюймов между нами.

— Ты серьезно? — Я пристально смотрю на него, обхватывая себя руками, словно пытаясь сдержать внезапный прилив эмоций. — Как? Как именно я бы это сделала?

Александр хмурится, оглядываясь на меня.

— Что ты имеешь в виду? Ты могла бы оставить меня и…

— С чем? — Слова вырываются из меня потоком, резкими и режущими. — Меня продали Кайто, накачали наркотиками и отправили на другой конец света, ни с чем. Как бы я добралась домой? У меня ничего нет, ни денег, ни паспорта, ни способа вернуться. Если бы я пошла в полицию, что бы я сказала? Меня продали этому человеку, который сейчас мертв в своей квартире, и я абсолютно не имею к этому никакого отношения, офицеры. Он сделал это с собой сам. — Я качаю головой, гнев бурлит во мне. — Ты знаешь, как хорошо это работает для женщины? Мертвое тело и заявление о том, что пострадала именно она? Ты знаешь, как часто женщинам верят? Ну, я знаю, и это был не вариант. У меня не было возможности уйти. Так что да, я выбрала сострадание и помогла тебе, спасла тебя, потому что я не чувствовала, что смогу жить в сама с собой, если оставлю тебя здесь умирать, но я также не была уверена, что у меня есть какой-то другой гребаный выбор. Все мои возможности выбора исчезли в ту минуту, когда меня накачали наркотиками и посадили в грузовой самолет до Токио.

Моя грудь вздымается, глаза сердито сверкают, и я вижу, как плечи Александра поникли, как будто мои слова придавили его тяжестью.

— Это правда? — Тихо спрашивает он, медленно поднимая на меня глаза. — И это все? Ты осталась, потому что чувствовала, что у тебя нет выбора?

Вопрос повис между нами, и я кусаю губы, зная, что за этим кроется нечто большее, так же точно, как и он. Я осталась по всем причинам, которые только что назвала, но также и потому, что хотела получить ответы. Потому что я не хотела уходить домой, гадая, во что, черт возьми, я ввязалась, и кто он такой.

— Чего ты хочешь, Ноэль? — Бормочет Александр, все еще пристально глядя на меня. — Кроме того, чтобы вернуться домой к своему брату, чего ты хочешь?

Я чувствую, как сжимается моя грудь, а руки сжимаются в кулаки на коленях.

— Я хочу правду, — говорю я ему категорично, чувствуя, как волшебство ночи ускользает на задний план, теряется ее красота.

— Правду о чем маленькая?

Я делаю глубокий, прерывистый вдох, вздергиваю подбородок и смотрю ему в глаза.

— Почему ты пытался покончить с собой?

20

АЛЕКСАНДР