Подарок коллекционера (ЛП)

— Ты пытался сделать их домашними питомцами. Как и меня. — Тон Ноэль слегка ожесточается. — Александр, это неправильно…

— Я знаю! — Слова вырываются из меня, комом стоя в горле. — Я знаю. И теперь их всех нет. Они убегали или отказывались есть, и их рвало неделями. Двое из них нашли способы свести счеты с жизнью. — Слезы вины и стыда выступили у меня на глазах, горячие и обжигающие. — Я каждый раз терпел неудачу. Я почти планировал сдаться, пока не встретил ее.

— Кого? — Спрашивает Ноэль, ее голос немного смягчается.

— Еще одну женщину, которую я искренне полюбил, — тихо говорю я. — Ее звали Анастасия. Я нашел ее на вечеринке, о которой Кайто дал мне информацию. Она была в плохом физическом и психическом состоянии из-за другого мужчины, который причинил ей боль до того, как русский, устраивавший вечеринку, добрался до нее. Он использовал ее как центральное украшение, подвешенное посреди вечеринки, как балерину в музыкальной шкатулке. Когда я увидел ее…

Я закрываю глаза, вспоминая, как увидел Анастасию. Она была такой красивой, такой сломленной, как все, что я когда-либо стремился сохранить в один прекрасный момент. Я думал, что на этот раз у меня все получится. Я бы сделал ее цельной.

— Я должен был заполучить ее. Я предложил Алексею Егорову безумную цену за нее, чтобы заставить его продать ее…

— Я видела, — тихо говорит Ноэль. — В твоем кабинете. Сто миллионов долларов.

— Да. Цена была настолько возмутительной, что он не смог отказать, хотя, я думаю, ему нравилась идея продать ее кому-то, кто мог причинить ей боль. Я только… я только хотел помочь.

Ноэль на мгновение замолкает.

— Ты помог?

— Сначала я так и думал. Я был нежен с ней. Я не обращался с ней как с питомцем. Вместо этого я пытался вылечить ее. К тому времени мой разум был сильно разбит, и я думал, что понимаю ее. У нее тоже были голоса в голове. Злые, грустные, царапающие голоса, которые заставляли ее чувствовать, что не осталось причин жить, не для чего жить. Которые настаивали на том, что боль была слишком сильной, что она должна сдаться. — Я делаю глубокий вдох, желая, чтобы Ноэль поняла, хотя бы немного. — Она рассказала мне о них, когда больше не боялась меня, когда начала влюбляться в меня. Она рассказала мне о своих врачах в Нью-Йорке, о том, как они диагностировали у нее депрессию, посттравматическое стрессовое расстройство и тревогу. Предполагалось, что она будет принимать таблетки и ходить к психотерапевтам, чтобы восстановить свой разум и тело, но она зашла слишком далеко, чтобы делать что-либо из этого. Вместо этого она предпочла спрятаться в своей квартире, отказываясь от помощи, от любых попыток своих друзей сделать ее лучше, до тех пор, пока у нее больше не осталось выбора. Пока ее не увезли в безопасный дом, чтобы спрятаться от опасного человека, который все равно забрал ее и сделал все намного хуже.

— Мужчина, у которого ты ее купил? — Тихо спрашивает Ноэль.

Я киваю.

— Я думал, что понимаю все, что она рассказала, потому что я тоже все это чувствовал. Я тоже ходил к врачам, которые использовали все те же слова и давали мне таблетки для приема и советы о том, как вылечиться. Кое-что из этого сработало, позволив мне пережить горе и травму от насильственной смерти Марго или, по крайней мере, найти другие способы справиться с этим. Некоторые из этих способов, я знаю, были нездоровыми. Врачи предупредили меня, что может случиться, если я перестану принимать таблетки. Но как я мог этого не сделать? — Я смотрю на Ноэль, пытаясь прочесть что-то на ее лице, но выражение ее лица тщательно скрывается. Я не вижу ненависти или осуждения, которых боялся, но я не уверен, о чем она думает. Все, что я знаю, это то, что внезапно, больше всего на свете, я хочу, чтобы она поняла. — С таблетками, — тихо говорю я, мой голос начинает хрипеть от напряжения говорить так много, — я не чувствовал горя. Я не слышал голосов. Я не чувствовал необходимости в ежедневных и ночных ритуалах или в навязчивом поиске и сборе сломанных вещей, поврежденных вещей, даже женщин, и предоставлении им безопасного места. Я не боролся со своими низменными желаниями, потому что я их не чувствовал. Я ничего не чувствовал. Внутри меня образовалась пустота. Не было ни горя, ни нужды, ни принуждения, ни похоти, но также не было радости, или удовольствия, или красоты. Мне не нужны были секс, или еда, или развлечения. Все, чего я хотел, это спать.

— У тебя была депрессия, — тихо говорит Ноэль. — Как тогда, когда я пришла сюда.