Подарок коллекционера (ЛП)

Он умрет, и я никогда на самом деле не скажу ему, что люблю его.

Мысль поражает своей остротой, ясностью. Мое сердце бешено колотится в груди, и я снова заставляю себя не думать об этом. Сейчас я ничего не могу сделать, кроме как попытаться сохранить ему жизнь.

Я проделываю те же действия, что и раньше, меняю ему повязки, беру прохладную воду, чтобы протереть ему лицо, и вливаю ему ацетаминофен. Все это помогло однажды раньше, и я должна верить, что это поможет снова.

Когда ничего не остается, кроме как ждать, я опускаюсь на колени у шезлонга, держу его за руку и смотрю в окно на город за окном. Я думаю о всех тех ночах, когда я сидела здесь и читала, глядя на Париж, и о том, как сильно все изменилось с тех пор.

— Я здесь, — шепчу я, протягивая руку, чтобы погладить его худое, воспаленное лицо. — Твой мышонок вернулся, Александр. Ты не можешь умереть у меня на руках, хорошо? Я вернулась. Ты не можешь умереть без того, чтобы я не сказала тебе…

Слезы наворачиваются на глаза. В конце концов, мне нужно возвращаться в отель. Я не могу привести Джорджи сюда, в это место, не ответив на вопросы, которые я никогда не хотела бы ему объяснять. Я не хочу, чтобы он видел что-либо из этого. Я не хочу оставлять Александра в таком состоянии, но я не могу оставаться здесь всю ночь.

— Пожалуйста, не умирай, — шепчу я, наклоняясь вперед. — Не умирай, пока я не смогу сказать тебе…

Я с трудом сглатываю, боясь сказать то, что вертится у меня на кончике языка, и боюсь не сказать. Я наклоняюсь ближе, прижимаясь своим лбом к его лбу, несмотря на обжигающий жар его лихорадки, прижимаясь своими губами к его губам в мягком, отчаянном поцелуе.

— Я люблю тебя, — шепчу я ему в губы, мои пальцы обвиваются вокруг его. — Я люблю тебя, мой монстр, мое чудовище, мой Александр. Я люблю тебя, и ты должен вернуться ко мне. Ты слышишь меня? Ты должен вернуться.

Слезы текут из моих глаз, стекают по моим щекам на его. Я хочу оставаться рядом с ним вечно, обнимать его, привязывать к себе, как спасательный круг, не давая ему ускользнуть. И затем, когда я сжимаю его руку и плачу, я чувствую, как он шевелится под моими прикосновениями.

— Ноэль… — Его голос невнятен, он в бреду. — Почему… как…

Я тяжело сглатываю, заставляя себя отпустить его руку, пока не сжала ее слишком сильно.

— Я здесь. — Я прикасаюсь к его лицу, пытаясь сдержать слезы. — Я здесь, Александр.

— Почему…ты…здесь?

Я смеюсь сквозь слезы, качая головой и поджимая губы.

— Я не знаю, — говорю я ему, обхватывая его подбородок рукой. — Потому что я люблю тебя.

— Но…почему?

— На это я тоже не знаю ответа. — Я снова нежно целую его. — Потому что я посмотрела на тебя, и влюбилась. Именно так начинается любовь, помнишь? Поэтому ты не можешь умереть. Я вернулась. Ты понимаешь?

Уголки его рта подергиваются, как будто он пытается улыбнуться, и мне кажется, я вижу едва заметный кивок.

— Я не знаю, могу ли я с этим справиться… — выдавил он сквозь потрескавшиеся губы, его голос невнятный и бредовый. — Я видел тебя…

Я смотрю на него сверху вниз.

— Теперь я здесь, Александр.

— Я видел тебя… Розы. Кровь… — Он кашляет, его тело изгибается, хватая ртом воздух. — Я…отравил тебя. Моя вина….

— Я жива. Я в порядке. Мне нужно ненадолго уехать… мой брат в отеле, но я вернусь. Ты слышишь меня, Александр? Я вернусь. — Я крепко сжимаю его лицо в своих руках, глядя в его прикрытые глаза, в которых виден едва заметный проблеск туманной синевы. — Ты должен быть жив, когда я вернусь, или я…

Его рот снова дергается в слабой попытке улыбнуться, а затем я чувствую, как он обмякает под моими прикосновениями, его снова охватывает жар. Такое чувство, что я разрываю себе сердце, расставаясь с ним. Но я не могу оставить Джорджи на ночь в отеле, одного, не дав знать, где я. Я снова чувствую, что меня разрывает надвое, но я знаю, что я должна делать.

— Я вернусь, — обещаю я ему, и убеждаюсь, что ему удобно, снова обтираю его влажными тряпками, прежде чем встать, чтобы уйти. — Я обещаю.

Кажется невозможным выйти из этой библиотеки и спуститься по лестнице. Каким-то образом я это делаю. Но на этот раз я точно знаю, что оставила здесь частичку своего сердца.

25

НОЭЛЬ

К счастью, успокоить Джорджи не так уж сложно. Я возвращаюсь в гостиничный номер к шквалу вопросов и полупустой бутылке шампанского, которую с благодарностью допиваю, объясняя ему, что моему другу хуже, чем я ожидала. Он воспринимает эту новость с легким разочарованием, смягчаясь, когда я обещаю позволить ему заказать столько еды в номер, сколько он захочет, пока я буду ходить туда и обратно, и что я буду с ним на Рождество. Я беспокойно засыпаю под звуки фарсовой комедии, которую смотрит Джорджи, и мои сны полны разбросанных книг, крови и Александра, горящего у меня под руками.