Подарок крестного

«Что-то давно не баловал я Машутку вниманием, – думалось Шорину. Все дела, заботы, хлопоты, то одно, то другое, сделаю-ка я ей сегодня небольшой праздник». Давно, еще когда собирался к Курбскому, обещал Михайло привезти супруге, а тогда еще зазнобушке, перстенек, да вместо этого сам с перстнем приехал. Вот и пришла пора выполнять обещанное.

Потому, улучив свободный вечерок, Шорин отправился за подарком – карман провисал под тяжестью государевой милости. У старого согнутого ювелира Михайло, попросив даже не показывать мужские, решил поглядеть только на женские перстенечки. Старец, уже предчувствуя наживу, вынул все свое богатство, и у Михаила глаза разбежались. Каких самоцветов здесь только не было! С красными, синими, зелеными камушками, в тонкой и толстой, в золотой и серебряной оправе, округлой, вытянутой формы и такие, что даже сложно описать. Долго промучившись, Михайло все-таки сделал выбор. Даже не торгуясь, купил он у ювелира тоненький золотой перстенек с маленьким вытянутым черным камушком в виде капельки.

В тереме, поцеловав встретившую его Машутку, Михаил протянул ей согнутую ладонь:

– Угадай, что у меня здесь?

Машутка все никак не могла взять в толк, что же такое маленькое можно спрятать в кулак, и, не вытерпев, попыталась разжать персты. Михайло не поддавался, Машутка упорствовала, но, рассмеявшись, Шорин все-таки открыл ладонь.

У Машеньки высоко вскинулись брови от удивления, и она радостно вскрикнула:

– Какая красота!

– Примерь, впору ли? – словно не замечая ее восторга, спросил Михайло.

Мария надела на перст драгоценный подарок, и заблестел темный камушек, словно отражая черноту огромных глаз.

– Впору. Спасибо тебе, Мишенька, что не забыл о моей просьбе. А себе что-нибудь приобрел? – имея в виду, не появился ли у мужа новый перстенек, который мог быть заветным, поинтересовалась Маша.

– Нет, Машенька, решил я оставить бесполезную эту затею. Хорошую сказку рассказала мне тетка, да, знать, так никогда не суждено ей сбыться. – И, махнув рукой, Михайло добавил: – Да и вообще, существует ли тот перстенек, или это выдумки моих покойных предков, никто ведь так и не скажет!

Машутка озадачилась. Помнила она, как с горящими глазами рассказывал супруг о заветном камушке, что даже у самой дрожь по телу пробежала, и никак не могла взять в толк, что же так могло повлиять на Михаила, что должно было случиться, чтобы у Михаила даже об этом говорить желания не было.

Однако разговор да раздумья Марии прервал громкий собачий лай, который возвещал о появлении незваных гостей. Гости же эти, по всей видимости, были весьма нетерпеливы – не успел Михайло даже и носа за порог выказать, как по крыльцу уже кто-то поднимался. Едва завидев двух дюжих молодцев, которые бесцеремонно поднявшись по крыльцу, появились на пороге, Михайло понял – это за ним.

«Пришли, пришли соколики ясные… – думал Михайло. – Нашептали все-таки государю – ведь не мог никто видеть нас в прошлый раз, да и заподозрить, просто так, ничего не зная, тоже не могли – не тот я человек, чтобы просто так на меня напраслину возводить. Знать, кому-то крепко я насолил, раз государь все-таки решился со мной расправиться».

Одного за другим перебирал Михайло любимцев государя, вельмож, бояр и прочий люд, но никак не мог сообразить, кто же имел на него зуб. Конечно, всегда оставался какой-то народец, желавший подлость сделать, наговорить на кого-то или донести на своего ближнего, как правило, соседа. Однако такие люди не могли причинить Михаилу вреда – государь мог решиться наказать своего любимца только с наущения серьезного человека. Алексей Басманов? Малюта Скуратов?

Князь Вяземский?…

Однако размышления Михаила были прерваны слишком быстро:

– Шорин, Михайло Захарович? – обратился к Михаилу один из мужей.

Михайло кивнул головой, и уже другой из мужей добавил:

– Одевайтесь, по приказу государя проследуете за нами.

Михайло, видя, что промедление вызовет грубое поторапливание, решил не ждать, когда молодчики применят силу, поцеловал Марию, наспех накинул тулуп и безропотно проследовал за государевыми посланниками.

Однако дело обстояло еще хуже, чем казалось Михаилу. Отнюдь не к государю, как он подумал, когда показался Кремль, направились его провожатые. Посадив Михаила в одну из кремлевских темниц, провожатые сообщили ему:

– За измену царю и Отчизне через день на рассвете вместе с другими приговоренными предстоит тебе, Михайло Шорин, принять казнь через повешение.

Гулко доносились эти слова к находившемуся уже внизу Михаилу, и когда за стражниками захлопнулась дверь, Михайло уже во второй раз остался один в государевой темнице. Один, со смертным приговором, даже не будучи уверен, за что же в точности был осужден. Тяжкие шли в голову думы, и на этот раз казалось Шорину, что не будет выхода, что, несмотря ни на какое везение, ни на какие заветные перстни, ни на берегущие его силы, смерть неминуема, неизбежна, и она наступит с рассветом.