Подарок на память

— А я бы посоветовал верить. — Сказав это, Роб запустил руку в волосы Эйприл и притянул ее голову к себе. — Я не интересуюсь вами как женщиной. И не мечтаю обладать вами.

— Тогда почему…

— Открой рот.

— Я…

— Вот так — С этими словами Роб поцеловал Эйприл.

Глава 17

Поцелуй был долгим, и Блэкторн чувствовал, как едва заметное, почти рефлекторное, сопротивление Эйприл слабело под напором его страсти, с каждым мгновением становившейся все сильнее и сильнее.

Запах ее волос, запах ее тела сводили Роба с ума. Он крепко прижал к себе Эйприл, и она чуть слышно застонала.

Боже, какое же это блаженство! Роб был опьянен ею. Он вдруг вновь ощутил себя мужчиной. Мужчиной, а не страдающим вдовцом.

Господи! Как ему не хватало ее! А Эйприл? Ее было не узнать. Один поцелуй — и на свет явилась женщина. Красивая, чувственная, страстная. Господи! Как ей не хватало его! Блэкторн дотронулся до груди Эйприл. Тело к телу — вот она, единственная в этот миг реальность. Как долго ее не было. Слишком долго.

Стоит только расстегнуть ее шелковую блузку, и дивное, прекрасное женское тело в его власти…

Но, как только Роб дотронулся до верхней пуговки, Эйприл вскочила. Нервно поправив воротничок, она снова села, обхватив руками колени, как бы пытаясь спрятаться, подобно улитке.

— Эйприл?

Она опустила глаза.

— Не сердись на меня. — Он постарался говорить как можно непринужденнее, но прерывистое дыхание выдавало его волнение. — Я не собирался этого делать.

Эйприл молча встала и заходила взад-вперед под развесистым дубом.

— Ну хорошо, хорошо. Признаюсь, я собирался это сделать. Ведь я не перестаю думать о тебе с того самого момента, когда впервые увидел тебя в Анахейме. И всю эту неделю я мечтал только об одном — обнять тебя… Ну и вот… Да прекрати ты расхаживать как неприкаянная.

Эйприл резко остановилась и с вызовом вскинула голову, уперев руки в бока. Вид у нее был воинственный. Губы распухли.

«Неплохая работа», — самодовольно заметил про себя Роб.

Глаза Эйприл сверкали гневом.

«Просто амазонка», — восхитился он, представив ее в черном кожаном корсете, с плетью в руке где-нибудь в клубе типа «Шато». А еще лучше, стоящей перед ним на коленях, закованной в кандалы рабыней из римской истории, в коротенькой тунике, которую так и хотелось разорвать.

— Я не хочу иметь ничего общего ни с одним из вас!

— Из нас?

— Да из вас! Из тех, кто хоть как-то связан с семьей Севиньи!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я просто чувствую, всем нутром своим чувствую, что все вы пытаетесь меня окрутить. Вы все такие сильные, такие благополучные! Такие все обаятельные! Каждый по-своему, конечно, но вы привыкли переступать через людей!

— Минуточку! Не причисляй меня к семейству Севиньи. Я просто нанят ими на работу.

— Черт возьми, здесь что-то происходит. Я сама не понимаю. Я чувствую какой-то подвох. Во всем этом есть что-то… — Эйприл запнулась. — Что-то дьявольское.

— Что-то дьявольское есть в убийстве, с этим я согласен.

— Люди не такие, какими представляются. Идет игра в кошки-мышки, и я не знаю, кто ее ведет. Я не верю своим впечатлениям о человеке. И длится все это годами. Я верила Рине, а она бросила меня. Я верила Мигелю, а он пытался меня убить. Я не могу доверять людям, которые мне нравятся. А люди, которые мне не нравятся…

— Я тебе не нравлюсь, но тебе нравится целоваться со мной. Ты на это намекаешь?

Эйприл взмахнула руками, как бы оправдываясь.

— Ты нравишься мне все больше, — немного помолчав, призналась она.

— И что?

— Но это всего лишь гормоны. И потом… Я больше не хочу никаких разочарований, Роб.

В первый раз она назвала его Роб. Блэкторну это было приятно.

— Чтобы несколько успокоить тебя, у меня есть оправдание. «Руководство для следователей по делам убийств» не рекомендует испытывать гормональные чувства по отношению к подозреваемому.

— Послушай, уже поздно. Я иду домой.

— Но только не одна. Видишь, какая темень. Я тебя провожу.

— Но к себе я не могу тебя пригласить. — Взгляд Эйприл был спокоен.

— Я знаю, — мысленно чертыхнувшись, сказал Блэкторн.

— И не потому, что мне этого не хочется, — это Эйприл произнесла уже с улыбкой.

Роб нежно погладил ее по щеке.

— Порою самое благоразумное — жить и действовать, не считаясь со своими ощущениями. Рискни. Поживи немного в опасности.

— А я чем занимаюсь? — натянуто рассмеялась Эйприл.

«Осади, — приказал себе Роб. — Чрезмерная настойчивость не самый верный путь. А кроме того…» Он знал, что пожалеет об этом, когда они уйдут из парка, когда он простится с Эйприл и вновь останется один на один с собой. Но, слишком настаивая сейчас, можно перегнуть палку, можно причинить боль им обоим: чрезмерная настойчивость порою приводит в никуда.

Он не хотел страдать из-за Эйприл Хэррингтон.

И не хотел, чтобы она страдала из-за него.

Остаток пути через парк не представлял никакой опасности, но Эйприл была рада, что рядом с нею Блэкторн: в темноте очень просто представить себе, как за каждым деревом или камнем прячется по злодею.