Подарок Сахары

Венсан мне, конечно, нравился. И с Юлькой мы сдружились… Но! Через неделю всей этой счастливой жизни я готова была выть от скуки. Приехала, называется, в другую страну на каникулы, за забором посидеть! Папа пообещал культурную программу, но никак не мог выбрать время для ее осуществления. А мне так хотелось побродить среди развалин крепостных стен и виадуков, оставшихся еще от древних римлян, искупаться в Средиземном море, увидеть пустыню Сахара! Когда еще придется побывать здесь, так неужели мне суждено все каникулы бродить по гравиевым дорожкам контракта и играть с малышами в мячик? А как же национальная кухня? Обычаи, всякие музеи-магазины-сувениры?

– Юлька, тебе не надоело? – спросила я в очередной раз.

– Не волнуйся, теперь точно поедем, – заверила меня Юлька. Я уставилась на нее удивленно:

– Откуда узнала?

– Папахен вчера вечером сказал. Я же на него все время наседала.

– А почему же мои родители молчат?

– Может, не хотят раньше времени говорить, чтоб не сглазить. – Юлька подмигнула и рассмеялась.

Проблема на самом деле заключалась в том, что наши отцы не могли просто так бросить работу и раскатывать с нами в поисках достопримечательностей. Вот и решили отправить нас с водителем-алжирцем и небольшим сопровождением, так, на всякий случай.

Нашего водителя звали Фарух.

Фарух заехал за нами рано утром, он был не один, рядом с ним сидел молодой араб, а на заднем сиденье еще один. Мы – это я с мамой, Юлька, Аленка, Жорик и Аня со своими мамами разместились в салоне. К окошку водителя склонился наш элегантный переводчик Сережа и начал скороговоркой по-французски нести Фаруху некую информацию, которая касалась скорее всего нас и нашего маршрута.

Он так увлекся, так быстро говорил, просто сыпал словами, так красиво двигался кадык на его длинной загорелой шее, что мне начало казаться: вот сейчас за его спиной вырастет силуэт Эйфелевой башни…

Фарух, словно внезапно очнувшийся от очарования переводчика, оглянулся и беспомощно посмотрел на маму.

– Тут свит, месье, не бойся, поехали. Я тебе сейчас все объясню. – Она махнула рукой вперед, показывая направление. – Оран.

– Оран! – воскликнул Фарух. – Уи!

Переводчик смотрел на Фаруха счастливыми глазами:

– Галя, я все ему сказал, можете ехать совершенно спокойно.

– Спасибо, – вздохнула мама, – доедем, и не туда ездили.

Фарух вытолкал с переднего сиденья пассажира-алжирца и усадил на него маму. Так и доехали, болтая всю дорогу: мама с Фарухом, мы – с двумя алжирцами. С тех пор услугами переводчика мама не пользовалась никогда.

Фарух почти не говорил по-французски, но они с мамой быстро подружились и объяснялись прекрасно на смеси русских, французских и арабских слов, при этом оба эмоционально жестикулировали и, в общем, были вполне довольны друг другом.

В Оране нас поселили в одну из пустующих квартир многоэтажки, где жили семьи российских специалистов: врачей, преподавателей, переводчиков, инженеров… Шефиня с Аленкой заняли одну комнату, мы с Юлей и ее мамой разместились в другой, а семейство нашего доктора – Жорик, Аня и Анжела – в третьей. Великовозрастный Жорик чувствовал себя с нами неловко. Вечерами не выходил из комнаты, а утром старался не попадаться нам на глаза. Я его почти не видела. Но что меня тихо радовало: с Аленкой он тоже не общался. Получил от ворот поворот или самому надоело? Ужасно интересно, но ведь не спросишь же! Юлька тоже ничего не знала, откуда! Оставалось лишь гадать, не подавая вида, а то еще подумает, что мне до него есть дело.

А мне до него нет никакого дела!

Тем временем мама прокладывала новые маршруты в незнакомом для нее городе. Шефиню Лиду интересовали только магазины и шопинг, она буквально заставляла Анжелу и Юлину маму сопровождать ее и Аленку в бесконечном блуждании по рынкам и магазинам. Поэтому мы с мамой чаще всего оказывались вдвоем.

Мама быстро осваивается, ей достаточно один раз пройти или проехать, как неизвестные доселе улицы становятся известными, и путь по ним она найдет с закрытыми глазами.

Первое разведывательное путешествие по Орану мама не рискнула начать в городском автобусе, предпочла такси.

На остановке такси стояла небольшая очередь, и мама честно пристроилась в ее хвост. Уже третья машина должна была быть нашей, когда подошли двое молодых арабов и бесцеремонно встали перед нами. Не тут-то было.

– Сэ муа! – сказала мама и оттолкнула сунувшихся было к дверцам парней. Те отшатнулись, скорее от неожиданности. И пока они разевали рты, мама уже царственно уселась на переднее сиденье, предварительно толкнув меня на заднее.

– Мадам рюс? – спросил водитель.

– Рюс, – подтвердила мама и старательно произнесла адрес: – Де Мортир сан сез.

– Уи! Бьен!

И мы поехали на улицу Мортир, сто шестнадцать.

Говорили о России, дружбе между народами, и о маме, конечно.

Мимо проплыл сто шестнадцатый дом.

– Эй, месье, вон же он – Мортир сан сез! – спохватилась мама.

– Пардон, мадам! – таксист развернулся и подъехал прямо к искомому дому.

Они с уважением пожали друг другу руки, прощаясь.

А дня через три мы неожиданно столкнулись с Жориком. Все было так хорошо и спокойно, что я совсем расслабилась. И поплатилась за свою беспечность. Дело было так: мы с мамой бродили по старому городу, добрались до местного базара, там в толпе я зазевалась, а когда оглянулась, то мамы не было. Сначала я не придала этому значения. Ну разминулись, бывает. Я знала адрес дома, где мы жили, и, наверное, без особенного труда смогла бы доехать. Наконец, я могла просто позвонить маме.

Кстати, а где телефон?

Пока я рылась в сумочке в поисках мобильника, меня то и дело кто-то толкал локтями, я хотела отойти в сторону, чтоб не мешать прохожим, но, оглянувшись, увидела вокруг местных парней, окруживших меня плотным кольцом. Они нагло глазели на меня, зубоскалили и переговаривались друг с другом. Нервничая, я снова лихорадочно пошарила в сумке, телефона не было. Я затравленно обернулась, надеясь увидеть маму, не тут-то было: кольцо сомкнулось, один из парней поманил меня пальцем, другой предложил пойти с ним «дормир» – спать… Остальные загоготали. Вот тут я по-настоящему испугалась. Втянула голову в плечи, сжалась, лихорадочно соображая, что же делать, как прорваться сквозь заслон из этих наглых рож. Мама, ну где же ты!

Кто-то схватил меня за локоть. Я дернулась, попыталась вырваться и вдруг услышала над ухом знакомый голос «не бойся, иди за мной». Жорик, а это был он, уверенно шагнул вперед, выставил плечо и раздвинул заслон. Парни нехотя расступились. Жорик быстро вывел меня из окружения и потащил прочь. Скоро мы оказались на какой-то улочке, прилегающей к базару. Остановились. У меня от пережитого страха громко стучало сердце.

– Откуда ты тут взялся? – почему-то спросила я, вместо того чтоб просто поблагодарить.

– Гулял, – неопределенно ответил он.

Я, наконец, выдохнула:

– Ух, как же неприятно… – Взглянула на него, он смотрел внимательно, и глаза у него оказались красивые такие, карие с искринкой, ресницы пушистые… – я почувствовала, как у меня покраснели щеки. – И… спасибо тебе, – пробормотала поспешно. Он улыбнулся. Первый раз он улыбнулся, глядя прямо мне в глаза:

– Обращайся.

– Постараюсь не слишком тебя обременять, – церемонно ответила я, не выдержала и расхохоталась. От нервного напряжения, наверно.

Потом я вспомнила о маме и о телефоне. Телефон я так и не нашла. Жорик дал мне свой мобильник, с его помощью мы и нашли маму.

Вечером Жорик снизошел до совместного ужина. Мы собрались на кухне и делились впечатлениями. Я взахлеб рассказывала Юльке и Алене о том, как попалась в западню и как неожиданно возникший Жорик вытащил меня. Юлька ахала, Алена поджимала губы. Жорик невозмутимо пил кофе. Когда Юлька стала допытываться у него, как он оказался на базаре, Жорик ответил: «Случайно».

А напоследок, уже пожелав нам спокойной ночи, вдруг обернулся в дверях и сказал, так буднично, словно мы давно договорились обо всем:

– Завтра в десять?

– Что? – оторопела я.

– Выходим в десять? – уточнил он.

– А… – мне хватило нескольких секунд, чтоб сообразить – да, конечно, как обычно.

Он кивнул и вышел. Аленка, грохнув стулом, убежала к себе. Юлька фыркнула в чашку, разбрызгав кофе, и, подняв большой палец, оценила:

– Суперкруто!

– Сама не знаю, как это вышло, – призналась я.

– Да ладно!

И мы отправились спать, весьма довольные друг другом.

С тех пор мы подолгу гуляли втроем: я, мама и Жорик. Не знаю, что привлекало маму в этих прогулках. Я же наслаждалась, во-первых, обществом Жорика, а во-вторых, рассматривала все, что попадалось: дома, витрины, людей. Оран – древний город, второй по величине после столицы. Его основали купцы-мавры в начале десятого века, потом он был под властью Испанской короны, затем стал частью Османской империи и, наконец, целое столетие был французской колонией. Город настолько богат достопримечательностями, что все их невозможно обойти в несколько дней.

Исторический центр Орана с археологическим музеем, здание древнего театра, Cathedrale де Sacre Coeur – французский кафедральный собор – все эти памятники культуры прекрасно сохранены и отреставрированы. Но самым величественным зданием города по праву считается символ свободы Орана – Великая мечеть, которую в 1796 году построил Бей Мохаммед Эль-Кебир в честь освобождения города от испанского ига. Неподалеку находится Пале-де-ла-Культура – дворец, в котором проводят все значительные торжества в городе, Большая синагога и древний замок Каср-эль-Бей. Попробуй все запомни!

– И все-таки, как ты оказался на том базаре? – осмелев и немного привыкнув к Жорику, спросила я.

– Я следил за тобой, – Жорик скорчил рожу и сделал «страшные глаза».

– Я серьезно!

– И я серьезно.

Видимо, у меня было очень уж удивленное лицо. Жорик рассмеялся:

– Это правда. Мне было скучно одному. Вот я и ходил повсюду за вами.

– Вот чудак. Сразу бы сказал…

– Не хотел мешать, мало ли, может, вам не до меня.

– Все равно. Можно было спросить, – я пыталась разобраться и понять этого парня.

– Поставь себя на мое место, – предложил он. И я честно попыталась. Да, пожалуй, я бы тоже на его месте не решилась надоедать.

Пока мы с Жориком глазели на стены древнего замка, мама разговорилась с несколькими женщинами в халках. Они были похожи на больших белых нахохлившихся птиц, сидящих на бортике фонтана. Мама торопливо совала в робко протянутые руки мелочь.

– Мадам, америкен! – Несколько молодых арабов, одетых по-европейски, застыли в восхищении: богатая американка сорит деньгами.

– Мадам русская, – гордо ответила мама. Арабы загоготали.

– Русиш швайн! – коверкая немецкий, заявил один из них.

– Сам ты свинья! – парировала мама и пошла прямо на ухмыляющихся мужчин. Арабы замолчали и расступились, пропуская ее.

Однажды мы зашли в кафе-мороженое и заказали по наполеону. Ничего особенного – простой пломбир, а в середине немного варенья. Столики высокие, за соседним устроилась совсем юная длинноногая алжирка. Она стояла рядом с нами, распахнув свое бесформенное одеяние, под которым оказались: мини-юбка, легкая красная кофточка и босоножки на высоченных каблуках. Девушка с удовольствием ела мороженое, забыв на время о законах и нормах приличия, вынуждавших ее закрываться от людских глаз.

– Мам, как ты думаешь, за нее сколько заплатили? – шепотом спросила я, когда мы вышли из кафе.

– За кого?

– За эту девушку, которая с нами рядом мороженое ела. Она красивая?

– Не знаю! – отрезала мама, но, пройдя несколько метров, сказала неожиданно: – И не дай тебе бог с иностранцем связаться! Жорик тактично промолчал.

В Оране мы пробыли почти неделю, конечно, накупили всякой всячины и вкусностей, которых в нашем поселке было не достать, покупали не только для себя, но и для тех, кто остался в поселке, заказывали много, у мамы был длинный список. Постепенно к нам присоединились и Юля с мамой.

С Жориком было здорово. Он у нас был вместо гида, все время что-то рассказывал, он много знал из истории города и страны. Я запомнила почему-то, как после объявления независимости в Оране началась жуткая резня. Алжирцы уничтожали европейцев и евреев, за четыре дня население города сократилось почти вдвое, европейцы бежали во Францию или кто куда успел.

Еще Жорик узнал откуда-то о том, что название города якобы переводится как «два льва», оказывается, существует такая легенда о том, что давным-давно на город напали львы, и их было так много, что людям пришлось сражаться с ними и истреблять поголовно. Последние два льва были убиты на горе, на окраине, она и сейчас называется «львиной». Мы видели каменные статуи двух львов, они считаются символом Орана.

Оранская неделя пролетела незаметно. Но если с Жориком все наладилось, то с Аленкой – совсем наоборот. Она перестала со мной разговаривать. Сначала меня это забавляло, но ее демонстративное молчание в конце концов стало раздражать. Если ей так нужен был Жорик, то и брала бы его себе. А так, что же она думала? Что он будет сопровождать ее по магазинам, что ли?

А сам Жорик, между прочим, почти все время проводил со мной, а как поехали обратно, сел с сестрой, отвернулся к окну и не обращал на меня никакого внимания всю дорогу. Юлька тоже с удивлением смотрела то на меня, то на него. Даже шепнула: «Вы что, поссорились?» Да кто с ним ссорился? Делать мне больше нечего?! А вдруг они с Аленкой поругались, и поэтому он со мной гулял, чтоб Аленку позлить?! Нет!

Но ведь у нас ничего не было. С чего же я вдруг решила, что он… что я ему нравлюсь…

Я быстро взглянула на Жорика, он по-прежнему пялился в окно, а может, спал. Нет уж. Спасибо ему, конечно, помог, даже, можно сказать, спас. Но хватит о нем. У меня, между прочим, есть Венсан!

Так и представляла себе, как выхожу из машины, а Венсан видит меня из своего окна…

Но в дороге меня сильно укачало, так что, когда мы наконец приехали, я выбралась из машины и побежала домой, никому не сказав «до свидания».