Подарок (СИ)

— Я поглощу чей-то дар и на время передам его тебе, — отозвался Одарённость, успокаиваясь и усаживаясь обратно, но всё ещё продолжая смотреть в сторону почти невозмутимого Графа, — у меня есть такая возможность, но надо чтобы с нами был тот, кого я буду поглощать, и чтобы момент был подсчитан идеально. Потому что дар этот у тебя будет всего несколько минут, а после этого ты будешь вообще не в дееспособном состоянии, потому что все ваши тела не способны принимать в себя поглощаемое.

И ещё… раз уж кое-кто, — Одарённость демонстративно отвернулся от Графа, — разрешил мне подумать о хорошем, то появимся мы там впятером, если я не ошибаюсь, очень громко о себе заявим.

— Э-э.. Чего? — не понял Аллен.

— Да ладно, Малыш, выпендрёж это наше всё. Ты хоть раз видел, что бы мы появились не эффектно?

— О да, — закивал Дебитто, — самым пафосным в нашем неофициальном рейтинге пока признано ваше с Тикки появление, тогда, прямо на Графа, когда вы из врат грохнулись!

— Ага, и ровно с тех самых пор рейтинг перестал быть официальным, ну.. во избежание, — поглядывая в сторону Графа, объяснил Джасдеро.

— Точно! — тут же поддержала Роад, залезая на стол — к тому же Одарённость вообще редко куда-то выбирается, конечно ему захочется устроить что-то особенное! Надеюсь, я тоже смогу поучаствовать.

— Что-то мне это не нравится, — под нос пробурчал Аллен и уже громче продолжил, — а никого не волнует, что это вообще-то опасно?

На него посмотрели прямо как на душевнобольного. Аллен даже усомнился, может он и правда давно уже псих?

— Да ладно тебе, Малыш, даже если убьют – мы всё равно потом переродимся… Правда, сорвём планы Графа, — заметив гневный взгляд главы Семьи, спохватился Тикки, но тут же продолжил гнуть свою линию, — но вообще-то Граф в гневе не так страшен, как танцующий Граф, к примеру, так что….

Так что за столом начиналась вторая фаза бедлама, и Аллен, быстренько придвинув к себе побольше еды, принялся за её стремительное уничтожение пока здесь хоть что-то осталось, а Одарённость сразу же выскользнул вон к своим проектам.

Чем больше Аллен узнавал о Тринадцатом Ное, тем больше ему поражался.

А когда уже совсем поздно он возвращался в свою комнату, то понял, что опять идёт не один, а вместе с Тикки. С этим надо было что-то делать.

— Так, и куда это мы направляемся? — останавливаясь прямо перед дверью и загораживая Тикки путь вперёд поинтересовался Аллен.

— В твою комнату.

— Хорошо, и зачем в мою комнату направляешься ты?

— Чтобы спать, разумеется, — нагло отозвался Тикки, делая вид, что всё это в порядке вещей, — если ты не согласишься на что-нибудь поинтересней.

— А ничего, что это моя комната?

— Ну если не хочешь, можем пойти в мою, — предложил Ной.

— Ага, к сквознякам и завалам одежды Роад? — хмыкнул Аллен, — туда пойдёшь только ты. А если не свалишь отсюда сейчас, то я отправлюсь спать где-нибудь на диванчике!

— Я и там спать не прочь, — отозвался Тикки.

— Прекрати трепать мои нервы и пошёл вон! — почти прорычал Аллен, глядя в эти наглые жёлтые глаза, которые точно над ним смеялись.

— Ну ладно, Малыш, я понял, что ты сегодня не в духе, нервы и всё такое, — продолжая нагло, почти победно улыбаться попятился Тикки, — ещё свидимся!

И, послав ему воздушный поцелуй, он скрылся за поворотом, едва ли не ухмыляясь. Аллену захотелось догнать наглеца и хорошенько припечатать о стену, но, к сожалению, с Удовольствием Ноя этот приём не работал. Аллен нутром чуял — Микк задумал что-то нехорошее, и об этом стоит побеспокоиться. Но тепло родной кровати было слишком притягательным, чтобы он подумал об этом подольше.

— Мам! — громко позвал невысокий, худой подросток, проходя через дверь вперёд. Интонации его голоса сразу же не понравились Неа, и он проскочил вперёд, бегло осматривая крохотную комнату, заваленную всяким барахлом, среди которого была и посуда, и пара давно отсыревших матрасов, и непонятный покореженный станок, который здесь был и до того, как поселились они, но выкинуть его было некому, уж слишком станок был тяжёлым.

— Опять её нет!

— Да ладно, не переживай, может и…

— Не может, она опять пошла к этому ублюдку! — тут же сорвался Неа. Его переполнял гнев и что-то вроде отчаяния. — Как же я его ненавижу!

— Эй, Неа, нельзя так! — старший брат тут же схватил его за ворот и хорошенько встряхнул. В золотых глазах отражалась обеспокоенность и тревога. Он опять даже не был зол. — В конце концов, он твой брат!

— Он никто! Он кучка праха! Изглоданный червями труп! Вот кто он! Он сдох, ты понимаешь, сдох!!! Знаешь, как я его за это ненавижу?! Это он во всём виноват, понимаешь! Он во всём виноват! Из-за него мама сошла с ума! Из-за того, что он умер! Какого хрена он тогда вообще родился, если сразу же сдох!? Чтобы свести маму с ума??

— Неа, Неа, успокойся, — тут же схватил за плечи и попытался успокоить распсиховавшегося брата Мана. Но Неа был слишком зол. Ему было обидно, страшно. Неа ненавидел этого своего брата всей душой.