Подарок Тартини (СИ)

Гипнос кивнул. Он посадил её перед собой, Дарья протянула Виталию Александровичу свою руку, и он нежно пожал её. В последний раз их пальцы соприкоснулись, а потом силуэт коня растворился в воздухе вместе с обоими всадниками. В то же мгновение президент услышал, как рукоплещет публика после первого акта, и увидел, что дверь в ложу распахнулась, и на пороге появился Данил. За его спиной маячили двое с фотокамерами в руках.

- Великолепно играешь, - медленно произнёс Виталий Александрович, - особенно мне хотелось отметить твои слова: «Таких я мертвецам всегда предпочитаю – как кошка с мышью с ними я играю».

Сказав это, президент повернулся к сцене и приготовился смотреть продолжение.

2. «Переход»

Дарья жила в Марьино. Это был один из новых районов Москвы, поэтому он ещё не оброс особыми достопримечательностями, кроме разве уютной набережной. Даше больше нравился мост через Москва-реку, ведущий в Братеево. Не в дневные часы, но вечером, когда меньше слышалось громыхания по нему машин и автобусов, и вспыхивала иллюминация, освещавшая в темноте всю длинную узкую дугу. В реке отражались огни, и иногда можно было увидеть стаю уток, плывущую вдоль берега. Со стороны Марьино  он являлся образцом цивилизованной набережной – с вымощенными дорожками, скамейками и фонарями;  а в Братеево – напротив – вытянулся вдоль него лиственный парк. Дарья никогда не знала, какой берег привлекает её более, поэтому, совершая часто ежедневную прогулку, она поднималась на мост, переходила на другую сторону, и неспешно шла вдоль берега до линии новостроек, а потом возвращалась в Марьино. Каждый раз, наблюдая противоположный  берег, ей представлялось, что там лучше, но, оказавшись на нём, покинутый становился ещё более притягательным.

На этот раз она без колебаний выбрала берег Братеево. Гипнос отпустил Морфея, и они спустились к самой воде, спугнув семейство уток, прибившихся к земле. Дарья окинула взглядом Марьино. Светились окна домов и магазинов, дрожали огоньки машин – любимая набережная казалась поглощённой электрической жизнью. Жизнью, частью которой она была когда-то сама.

- Здесь красиво, - проследил за её взглядом Гипнос, - просто и практично, с лёгким налётом сказки. Ты, наверное, будешь скучать по этому месту.

- Жалкая сказка, - словно не слыша его последних слов, произнесла Дарья, - люди верят в неё потому, что не знают совершенной красоты. Я бы тоже поверила в неё, если бы не видела твоих владений и своего Города.

- Для человека, навсегда покидающего место, где он вырос и жил, ты слишком безжалостно рассуждаешь, моя Дарья, - заметил Гипнос, беря её за руку.

- Человек ли я? – пылко воскликнула девушка, обращая  на него свой взгляд. – Я теперь сама не знаю…

- Поцелуй меня, и тебе всё станет ясно, -  серьёзно сказал Гипнос.

Дарья замерла. Что-то в его взгляде, бездонном и вибрирующем, привело её в смятение. Она боялась и жаждала прикосновения его губ одновременно. Она колебалась. Он ждал.

- Я не смогу, - вдруг прошептала она, - сделай это сам.

Он внимательно посмотрел на неё и, продолжая одной рукой сжимать её ладонь, другой ласково провёл  по волосам, линиям подбородка. Вся дрожа от ощущения приближающегося перехода, Даша чуть наклонила голову и поцеловала кончики его пальцев.

- Будь мужественной, - тихо сказал он, касаясь губами её уха, щеки – и через мгновение его губы нашли её.

Сквозь полуприкрытые веки Дарья увидела, как тускнеют огни на берегах Марьино, и небо, прежде чёрное, вдруг стало светлым, как будто ранним утром окрасил его первый солнечный луч. Блаженство разлилось по её телу, и она с неохотой оторвалась от губ юноши.

- С возвращением домой, любимая! – не выпуская её из своих объятий, сказал Гипнос. – С возвращением.

                                                   3. «Прощание»