Подчасок с поста «Старик»

Да и говоря о дальнейшем, Тимофей ничего или почти ничего не скрывал. Так, самую малость, то, что и при проверке трудно обнаружить. О том же, какие части стоят в Одессе, сколько в них людей, отделывался незнанием. В Одессу он, мол, прибыл незадолго до ранения и сразу был направлен на пост. Впрочем, это так и было.

— На посту сколько человек?

Тут уж отвертеться никак нельзя — ответил, несколько преувеличив на всякий случай.

— По моим сведениям — меньше.

— Так после того случая прибавили, — заверил Недоля.

— А ты откуда знаешь, ведь в госпитале лежал?

— Ребята приходили проведывать, рассказывали.

«Пусть опасаются, — подумал. — Да, наверное, и в самом деле пост Карабуш усилят: на таком месте расположен!..»

— А кто у вас начальник поста?

— Товарищ Арканов…

— Товарищ Арканов!.. — с иронией повторил «красноармеец».

Больше «красноармеец» ничего не сказал, молчал и Недоля. Усталость так навалилась на него, что он, помимо своей воли, все глубже и глубже погружался в сон. Тимофей еще чувствовал, как кто-то, наверное «красноармеец», вытащил у него из-под локтя свёрток, но глаз раскрыть не смог.

«Что он там найдет? — подумалось сквозь дрему. — Роман Шеллера-Михайлова, справку из госпиталя с направлением и аттестатом да старенькую рубаху…»

Глава VI НОВАЯ ОБСТАНОВКА

Проснулся Недоля от того, что перестали поскрипывать колеса. Над ним раскинулось глубокое сиреневое с желтизной небо; утренний свежий воздух приятно холодил тело.

Огляделся. Повозка стояла во дворе усадьбы. Тимофей сразу определил — немецкого колониста. Большой, разделенный на две половины дом, крытый зеленой глазированной черепицей; к нему примыкает скотный двор, другие постройки, образуя замкнутый четырехугольник. Все добротное, сложенное из пиленого камня-ракушечника. Наверное, даже среди зажиточных немцев-колонистов хозяин этой усадьбы выделялся.

На крыльце появился Жора Мичиган, невыспавшийся, весь какой-то помятый, борода его свалялась и казалась приклеенной, в ней застряли соломинки. Он подошел к повозке, начал распрягать лошадей.

— Куда ты меня привез? — негромко спросил Тимофей.

— Так… в одно место. Домой нельзя пока… Да тебе здесь хорошо будет, — торопливо успокаивал он, — отдохнешь, поправишься… А там посмотрим…

«Ну что ж, поживем — увидим», — подумал Тимофей и спросил:

— А сейчас мне что делать?

— Пойду узнаю…

Вернулся скоро.

— Подберем потом что-нибудь, а пока располагайся на сеновале. А насчет еды… Настя? — позвал он.

Из пристройки, в которой находилась летняя кухня, вышла молоденькая, очень миловидная черноволосая девушка, вытерла руки о фартук, взглянула на Мичигана.

Вот это мой друг. Смотри, голодным его не оставь.

— Ладно уж, — буркнула девушка и скрылась за дверью.

— Возьми-ка на всякий случай, — вынул он из-под сена котомку с харчами. — Может, и это? — показал на горлышко бутылки, но Недоля отрицательно замотал головой. — Тогда будь здоров. Наверное, вечером приеду, привезу кое-что…

Уехал. А Тимофей поднялся на сеновал, облюбовал себе местечко около слухового окна, положил сверток и Жорину котомку, потом спустился вниз, вышел со двора. Длинная улица далеко уходила вправо и влево, на пологом склоне виднелись еще улицы. Все постройки крепкие, каменные, блестит глазированная черепица на крышах.

«Да-а!.. — подумал Тимофей. — В хорошенькое местечко я попал. Ну да ладно, посмотрим, что к чему…»

Что же все-таки это за село? Ночью по Большой Медведице заметил — путь держали на северо-восток. Выехали часов в пять, а сейчас — девять, а то и десять. Лошади шли ходко, верст восемьдесят, наверное, отмахали. Несомненно одно — немецкая колония. В этих местах они одна к одной.

Обошел дом. За постройками тянется виноградник, дальше балочка — и степь. Широкая, кажется, и конца ей нет, сливается вдали с блеклым от летнего зноя небом. За годы войны Тимофей привык видеть заброшенные, одичавшие поля, буйно заросшие вымахавшими в человеческий рост сорняками. А тут все поля вспаханы, аккуратные скирды выстроились на току.

Везде порядок, все возделано, ни один клочок земли не гуляет. На склоне балки — колодец, около него кусты сирени, дерезы и одинокая акация.

Подошел к колодцу, заглянул — далеко внизу блестит пятачок воды. К вороту прикована цепью большая бадья — ее поднимают только лошадьми. Но тут же обыкновенное ведро и длинный моток веревки. Вытащил — еле дотянулся — воды, попил. Холодная, даже зубы заныли. Прошел в виноградник; ягоды еще кисловатые, хотя есть можно. Пощипал немного.

В общем, ничего существенного. Может, потому, что полуденная жара прямо-таки давит и все живое попряталось в тень? Показалась девушка, с которой познакомил Жора.

— Настя! — окликнул. — Ты бы поесть что-нибудь вынесла.

— Невелик барин, сам найдешь.

— Где?

— Вон в кухне.

— А что там?

Настя молча пошла в пристроечку. Тима за ней, сел к столу. Девушка поставила перед ним миску с борщом. Да со злостью, чуть не разлила. Швырнула ложку и хлеб, и все без единого слова. Тимофей попробовал шуточку отпустить, она в ответ даже и не взглянула.