Подчинение (СИ)

Я не расстроилась, потому что до моего он отверг и все предыдущие предложения, а потом взял у Никиты его наброски и ушел в кабинет. В общем, вышло, как все и ожидали — проект скромняги Никиты оказался самым впечатляющим. Его разбавят моей фишкой с цветами, возьмут чуть скорректированный слоган Кати, и на основании полученной концепции Максим Александрович сам сделает анимированный постер для веб-сайтов. От этого результата уже можно будет плясать дальше, как он сам выразился.

Я была собой довольна. Есть некоторые пороги, которые обязательно надо перешагнуть. И сегодня я преодолела один из таких, пусть без фанфар и фейерверков. Предстоящий разговор немного тревожил, но не так, чтобы испортить настроение. Осталось четыре дня. Всего четыре.

Как не было утреннего минета, так ничего не произошло и до ужина — это настораживало. В самом деле он хочет сначала поговорить о чем-то важном?

Начало ужина протекало в молчании. И к лучшему — я была голодна. Но потом он все же сказал — и совсем не то, что я могла бы предположить:

— Не хочешь сходить в клуб? Тот самый. Насильно не потащу — мне там слезы и заламывания рук на глазах у зрителей не нужны, поэтому спрашиваю мнения.

— Тогда не пойду. Что мне там делать? — я действительно была удивлена.

— Возможно, просто из интереса.

Мне было немного любопытно — как и что там происходит, но эта идея возникла слишком внезапно, я об этом раньше и не думала. Я чувствовала, что сейчас свободна говорить откровенно, он именно поэтому и спрашивает. Поэтому улыбнулась — лучше продолжать в дружеском тоне:

— И ошейник наденете? Не-е, я пас.

— Можно обойтись, — он улыбнулся в ответ. — Только от меня не отходи, чтобы другие не ошиблись. Они могут посчитать, что ты кого-то ищешь. Или тебя интересуют такие предложения?

Ну да, очень смешно! Всю жизнь мечтала, чтобы мною заинтересовался бородатый байкер, обтянутый в кожу и с плетью в руке. Или как там у них это происходит? Все- таки немного интересно…

— Я знаю, что вы делаете, господин. Потому и отказываюсь. Вы хотите, чтобы я стала ближе к Теме, чтобы посмотрела на других — тех, кто счастлив в таких отношениях. Это должно изменить само восприятие. Нельзя всерьез ненавидеть что-то, если начинаешь это понимать — даже если применительно к другим, а не к себе.

Теперь он поставил локти на стол, сложил пальцы в замок, но не мог спрятать широкой улыбки.

— И зачем мне это надо — менять твое восприятие?

— Могу только предполагать. Например, хотите после нашей сделки предложить мне… продолжить. Только уже с моим согласием. И чтобы подготовить меня к этому согласию, я должна быть в курсе деталей и не такой предвзятой.

Настроение почему-то портилось. На этот раз он не затыкал мне рот, внимательно вслушивался в каждое слово, но настроение почему-то неумолимо портилось.

— Допустим. Так я правильно все рассчитал?

— Нет. Потому что я не хочу быть в курсе, понимаете? Не хочу! Такие отношения не по мне, я даже к мысли этой привыкать не собираюсь.

— А откуда такая уверенность, что это не для тебя?

Кажется, у него настроение тоже пропадало. Голос мой теперь звучал чуть резче, но увереннее:

— Потому что не может один человек принадлежать другому! Не может подчиняться и при этом испытывать удовольствие! Это… извращение.

Я все-таки произнесла это слово вслух. Но сейчас почему-то не боялась его реакции — ведь он продолжал слушать.

— То есть ты никакого удовольствия от подчинения не получаешь? Лена, я правильно понял?

Он впервые назвал меня так! И оттого в груди больно сжалось. Не офисным «Елена», не покровительственным «моя девочка»… Этот разговор на самом деле принципиально отличался от всех предыдущих.

— Вы сейчас специально подменяете понятия! Я получала удовольствие — даже спорить не стану, но не от боли или унижения, а от механической стимуляции! Вы ведь сами говорили, что при правильном подходе оргазм — вообще не вопрос!

— Не кричи, — сам при этом тона не повысил. — А мне кажется, что ты сама себя обманываешь. Тебя одними приказами разогнать можно, без всякой стимуляции. А от прямого давления у тебя крышу сносит. Я лишь в самом начале думал, что ошибся — никакой ты не сабмиссив. Но очень скоро понял: ошибки нет. Только перед принятием себя такой стоит бетонная стена.

Я рот открыла, но с ответом не нашлась. В чем-то, в какой-то самой ничтожной мелочи, он был прав, но не во всем! Тем временем, поймав меня на растерянности, Максим Александрович добивал:

— Я совершенно уверен, что в тебе это есть. Вот понимаешь, на сто процентов уверен. Потому что не каждая на твоем месте так быстро начала бы получать удовольствие. А ты получала. Даже когда я был очень груб с тобой. Ты из-за страха или смущения этого не замечала или не хотела замечать. Но давай, Лен, начистоту — сейчас ты не выглядишь жертвой сексуального насилия. И не чувствуешь себя ею.

Я заставила себя мыслить и говорить спокойнее:

— Ладно. Предположим, что так и есть. Что-то во мне реагирует на грубость. Но вы своими действиями только загнали это еще глубже. Вы сразу могли поступать иначе!