Подчинись нам

— Я думаю, ты и сама догадываешься, Лина, — хмыкает Са-оир, развалившийся у другого бортика бассейна. — Я уже был готов выдрать глотку выскочке жрецу, а потом изощрённо наказать тебя за своеволие, когда ты вдруг завела речь о какой-то просьбе к нему.

Я слышу плеск воды, и спустя несколько секунд на моих бёдрах смыкается хватка ещё одной пары рук. А потом ко мне со спины и вовсе прижимается разгорячённое мужское тело.

— Я уже представлял, как выпорю твою маленькую красивую задницу за твой слишком длинный язык. За то, что улыбалась красноволосому. Уверен, брат тоже об этом думал, — ладони Са-оира жёстко сминают мои ягодицы, вынуждая прерывисто выдохнуть, цепляясь за А-атона. А уха касаются горячие губы: — Но твой ответ Сэтору был выше всех похвал. И то, о чём ты попросила, полностью уняло наш гнев. Нам понравилось, как ты красиво продемонстрировала, кому принадлежишь и кого хочешь. Ведь так, брат?

— Так, — отзывается тот. — Но улыбаться Сэтору больше не смей. Твои улыбки, как и вся ты, принадлежат нам.

Странно хмыкнув, Са-оир прикусывает моё плечо, зализывает саднящее место, и отстраняется, садясь рядом. Теперь они оба за мной наблюдают. Изучают, будто по-новому увидели.

— Мне нельзя улыбаться, когда вас нет рядом? — недоумённо уточняю, подняв голову. И замечаю в глазах А-тона то, чего никогда раньше там не видела. Кажется… он надо мной подшучивает. И это всегда предельно-серьёзный А-атон.

Это открытие настолько ошеломляет меня, что я так и застываю с открытым ртом.

— А если я скажу, что да, ты выполнишь этот приказ? — вскидывается белоснежная бровь. И пользуясь моим замешательством, он обводит пальцем мои приоткрытые губы.

— Если вы прикажете, я очень постараюсь не улыбаться никому больше, — произношу, немного подумав. — Правда, это будет очень сложно. Улыбки — это ведь проявление эмоций.

— А свои эмоции ты не всегда можешь контролировать, — задумчиво кивает мужчина.

— Это плохо? — смотрю на него, закусив губу.

— Раньше я бы сказал, что да. Но твои эмоции оказались весьма вкусными. Особенно то, как ты реагируешь на нас с братом. К тому же, как раз твоя непосредственность делает тебя довольно непредсказуемой не только для нас двоих, но и для других. Так что… пожалуй, нет. Не плохо, — менторским тоном уведомляет меня мой белый сэ-аран. — Брат прав, я действительно был зол на тебя и хотел наказать. А теперь готов наоборот наградить. Можешь попросить, чего желаешь. В разумных пределах.

А вот это неожиданно.

И каковы эти разумные пределы? Что я могу попросить?

Первое, что приходит в голову, это спросить о Соне. После того, как Чотжар ею интересовался, меня не покидает смутная тревога. Хочется узнать, долетел ли уже корабль с ней на борту до Земли. В какой стране её высадили, или хотя бы в каком полушарии.

Но я уже слишком хорошо усвоила, что мои слова могут быть в любой момент услышаны кем-то посторонним. Даже здесь в купальнях. А это смертельно опасно.

К тому же хозяин мне запретил о ней вспоминать.

Поэтому приходится перебороть себя.

О чём ещё можно просить, сейчас даже в голову не приходит. Свободу они мне всё равно не дадут, даже если рабыней перестанут называть. А так я вроде бы ни в чём и не нуждаюсь. Обласкана, сыта, одета… Меня защищают, берегут… И мне есть чем заняться.

— Мне хочется понять, что со мной такое было, мой господин. Расскажете мне? — смотрю на него.

Но видимо, мои размышления и колебания не остаются незамеченными. А-атон хмуро сдвигает брови, буравя меня испытывающим взглядом.

— Это мы тебе и так расскажем, — вместо него отвечает Са-оир. — Более того, уже завтра начнём обучать тебя пользоваться этим даром. Будем с братом проводить занятия по очереди. Постоянно находиться здесь вдвоём у нас нет возможности.

Я понятливо киваю. Знаю, насколько сейчас напряжённая ситуация в империи. Теракты эти, и интриги в Совете…

— Ты не это хотела попросить, — проницательно сужает глаза мой белый сэ-аран.

— Да, не это, — признаюсь смущённо.

— Тогда что? — требовательно интересуется он. — Предлагая тебе награду, я ожидал услышать то, чего тебе действительно сильно хочется.

— Я не могу сказать. Вы велели больше не упоминать… и я боюсь, что меня может кто-то услышать, — опускаю взгляд.

Минуту вокруг царит напряжённое молчание. И вдруг воздух становится значительно прохладней. А краски вокруг внезапно блекнут, наливаясь сизым оттенком. Слишком знакомо. Слишком пугающе.

— Ой, — пискнув, я обхватываю руками и ногами А-атона, боясь провалиться в то самое состояние. Боясь снова исчезнуть.

— Теперь нас никто не услышит, — как ни в чём не бывало заявляет мужчина подо мной. — Можешь говорить. Только быстро. Тебе пока рано долго находиться в подпространстве.

Так это он сделал?

Чувствуя, как отпускает сдавившая грудь паника, поднимаю голову, смотря по очереди на обоих своих мужчин. Строгий взгляд А-атона выражает нетерпение. Са-оир смотрит с кривой усмешкой. Но они меня видят. И чувствуют. Оба.