Поддельный шотландец 3 (СИ)

--  Всякий?  -- переспросила она.

--  Всякая живая душа! -- отвечал я.

--  Оттого-то, верно, и солдаты в замке арестовали меня! -- воскликнула она, смеясь.

--  Вижу мисс Грант научила вас ловить людей на слове,  -- заметил я.

--  Она научила меня гораздо большему. Она сообщила мне очень многое о мистере Дэвиде, все плохое, а затем немного и не совсем плохого,  -- говорила она улыбаясь. -- Она рассказала мне всё о мистере Дэвиде, только не то, что он поедет на том же корабле, что и я. А куда же вы едете?

Я ответил ей.

--  Значит, мы, -- сказала она, -- проведем несколько дней вместе, а затем, вероятно, распростимся навсегда! Я еду в местечко под названием Гелвоэт, где должна встретиться с отцом, а оттуда -- во Францию, чтобы разделить изгнание с нашим вождём.

Я ответил ей только многозначительным "о!", так как имя Джеймса Мора с недавних пор имело способность лишать меня дара слова.

Она сейчас же заметила это и отчасти угадала мои мысли.

--  Я прежде всего должна сказать вам одно, мистер Дэвид, -- сказала она, -- мне кажется, что поведение двоих моих родственников относительно вас было не совсем безупречно. Один из них -- Джеймс Мор, мой отец, другой -- лорд Престонгрэндж. Престонгрэндж, вероятно, сам говорил в своё оправдание или же за него говорила его дочь. Но за моего отца, Джеймса Мора, я должна сказать следующее: он был закован в кандалы и сидел в тюрьме. Он простой, честный солдат и прямодушный Хайлэндский джентльмен. Он не мог догадаться, каковы были их намерения. Если бы он только знал, что будет нанесён вред такому молодому джентльмену, как вы, он скорее бы умер... И, помня вашу всегдашнюю приязнь ко мне, прошу вас простить моему отцу и семейству эту ошибку.

--  Катриона, -- отвечал я, -- я и знать не хочу, в чем она состояла. Я знаю только то, что вы пошли к Престонгрэиджу и на коленях молили спасти мне жизнь. О, я отлично знаю, что вы пошли к нему ради вашего отца, но, будучи там, вы и за меня также просили. Об этом я даже не могу говорить. Я никогда не забуду ни вашей доброты, когда вы назвали себя моей маленькой подружкой, ни того, что вы молили спасти мне жизнь. Не будем никогда более ничего говорить об обидах и о прощении.

Мы некоторое время стояли молча. Катриона смотрела на палубу, а я -- на неё. Прежде чем мы вновь заговорили, успел подняться северо-западный ветер, и матросы стали развертывать паруса и поднимать якорь.

Кроме нас двоих, на корабле было ещё шестеро пассажиров, так что все каюты были переполнены. Трое были солидные купцы из Лейта, Киркальди и Денди, направлявшиеся вместе в Северную Германию, один -- голландец, возвращающийся домой, остальные -- достойные купеческие жёны, попечениям одной из которых была поручена Катриона. К счастью, миссис Джебби, так её звали, очень страдала морской болезнью и день и ночь вынуждена была лежать в постели. Кроме того, мы были единственными молодыми существами на борту "Розы", если не считать бледнолицего мальчика, который исполнял мою прежнюю обязанность -- прислуживал у офицерского стола. Случилось так, что мы с Катрионой были совершенно предоставлены самим себе. Мы сидели рядом за столом, где я с необыкновенным удовольствием ухаживал за ней. На палубе я расстилал моё пальто, чтобы ей было мягко сидеть. Так как погода для этого времени года была необычайно хороша -- с ясными морозными днями и ночами и постоянным лёгким ветром -- и за весь переезд через Северное море едва ли пару раз пришлось переменить парус, то мы сидели на палубе, прогуливаясь только для того, чтобы согреться, с восхода солнца и до восьми-девяти часов вечера, когда на небе загорались ясные звезды. Купцы и капитан Сэнг иногда улыбались, глядя на нас, обращались к нам с двумя-тремя весёлыми словами и снова оставляли нас одних; большую часть времени они были заняты сельдями, ситцами и полотном или рассуждениями о медленности переезда, предоставив нам заниматься своими делами, которые были совсем для них не важны.