Подельник эпохи: Леонид Леонов

Это произошло через четыре месяца после того, как Тихонов назвал Исаака Нусинова «беспачпортным бродягой в человечестве» и положил начало «антикосмополитической» кампании, и за четыре месяца до того, как в начале февраля 1949-го Сталин подписал подготовленное Фадеевым постановление Политбюро о роспуске объединений еврейских советских писателей в Москве, Киеве и Минске — что было уже со стороны власти произволом.

Леоновская статья вызвала огромное количество откликов и писем в редакцию — потому что он, как никто иной, умел говорить на сложные темы без истерики и вдумчиво. Но те, кого кампания борьбы с космополитизмом коснулась напрямую, и тем более, кого она коснулась незаслуженно, огульно и болезненно, — они надолго запомнили леоновский спич.

В ноябре 1972 года Леонов во второй раз был выдвинут на звание академика.

Еще до голосования стало ясно: всё складывается так, что даже на семьдесят четвертом году жизни, при наличии всех ведомых наград от советской власти, доступ в закрытый клуб «бессмертных» Леонову всё равно не предоставят.

Ситуация усугублялась еще и тем, что в те же дни случилось событие, пожалуй, противоположное по смыслу антикосмополитической кампании. 15 ноября 1972 года в «Литературной газете» была опубликована статья первого заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Александра Яковлева «Против антиисторизма».

При всех неустанных полупоклонах в сторону классиков марксизма-ленинизма Яковлев в свой статье последовательно и достаточно жестко раскритиковал основные позиции, отстаиваемые Леоновым и людьми схожих убеждений.

Яковлев писал о неприемлемости «нигилистического отношения к интеллигенции» и «воинствующей апологетики крестьянской патриархальности в противовес городской культуре» — имея в виду в первую очередь почвенно-патритотическое направление в литературе.

Само имя Леонова Яковлевым не называлось, но главный удар публикации был направлен на человека из ближайшего окружения писателя — критика Михаила Лобанова, дебютировавшего с отдельной книгой о «Русском лесе».

Яковлев саркастично пишет, что в новых книгах Лобанова «мы сталкиваемся с давно набившими оскомину рассуждениями “о загадке России”, о “тяжелом кресте национального самосознания”, о “тайне народа, его безмолвной мудрости”, „зове природной цельности“ и в противовес этому — “разлагателях национального духа”».

«Если верить М.Лобанову, — продолжает, цитируя критика, Яковлев, — “современную литературу наши потомки будут судить по глубине отношения к судьбе русской деревни… Истинные ценности, прежде всего нравственные, всегда дождутся своего времени. И хорошо, что наша деревенская литература все более насыщается этими ценностями, которые излучаются из недр крестьянской жизни”.

Подобное же мировосприятие по-своему выражено в книге стихов “Посиделки” В.Яковченко: “О Русь!

Люблю твою седую старину… Вон позабытый старый храм над колокольней поднял крест, как руку, как будто ждет условленного звука и жадно смотрит в очи небесам. Ах, старый, старый, позабытый храм…”

А пока один тоскует по храмам и крестам, другой заливается плачем по лошадям, третий голосит по петухам», — саркастично подытоживает Яковлев, явно давая понять, что ценность всего вышеперечисленного ему откровенно не ясна.

«Мотивы “неопочвенничества” не так уж безобидны, как может показаться при поверхностном размышлении, — утверждает Яковлев. — Если внимательно вглядеться в нашу жизнь, проанализировать динамику социально-экономических и нравственно-психологических сдвигов в обществе, то неизбежным будет вывод: общественное развитие отнюдь не стерло и не могло стереть четких граней, разделяющих национальное и националистическое, патриотическое и шовинистическое».

По сути, статья стала прямым обвинением писателей почвеннического направления в национализме и шовинизме.

Лобанов вспоминает, что сразу после публикации в «Литературной газете» Леонов позвонил ему и поддержал его — вслух фамилию Яковлева, естественно, не называя: телефонный все-таки разговор, незачем это…

Справедливости ради добавим, что своеобразный манифест первого заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС не получил в 1972 году столь бурного продолжения, как борьба с космополитизмом в 1947-м, и уже в 1973 году Яковлев был переведен на другую работу, став послом СССР в Канаде.

Однако в ноябре 1972 года никто такого варианта развития событий еще не предполагал, в том числе и в Академии наук СССР, но, напротив, ждали совсем другого поворота в государственной идеологии. Условно его можно определить как либерально-западнический.

Эта предгрозовая атмосфера лишь усиливала позиции того круга «бессмертных», что не желали видеть Леонова в составе академии.

Академик-секретарь отделения литературы и языка Академии наук СССР Борис Храпченко убеждал близкого к Леонову литературоведа Александра Овчаренко, что писателя надо отговорить баллотироваться.

Если верить воспоминаниям Овчаренко, Борис Храпченко объяснял свою позицию предельно внятно: