Подельница

На пятый день пребывания в больнице Нестор уже самостоятельно мог передвигаться по коридору. Ему уже не требовались утконосы. В палатах, особенно с южной стороны, находиться было невозможно, кроме чугунных радиаторов в окна светило горячее апрельское солнце. Ходячие больные после процедур старались покинуть эту жаровню, и все скамейки, расположенные на территории больницы, уже с утра были заняты пациентами. Двери в палатах были постоянно раскрыты и, прогуливаясь по коридору, Нестор не терял время понапрасну. Сегодня только с южной стороны он приметил пять мобильников, оставленных без присмотра, на тумбочках и на постелях. А еще могли быть в тумбочках, под матрацами и под подушками! Так что по выходу из лечебницы он мог обеспечить свое существование примерно на месяц-полтора. Его беспокоило только одно обстоятельство: обычно пациентов с такими, как у него «болячками», сразу же навещают ментовские представители. Правда, на днях к нему в палату подселили одного тюкнутого топором, вполне возможно, что это и есть мент, уж слишком любопытен. «Надо заглянуть в процедурную, когда его будут перевязывать. Что-то не похож он на тюкнутого, во сне ворочается как слон и хоть бы раз простонал, хотя повязка наложена на все плечо», — подумал Нестор и увидел еще один телефон, одиноко лежавший на тумбочке.

Ольга Сорокина продолжала лежать в стационаре, соблюдая правила маскировки. Пищу ей приносили в палату, на перевязки она ходила в марлевой медицинской маске. Лейтенант Семенов, подложенный к Нестору, по возможности позванивал ей о состоянии здоровья их подопечного. Выудить из того хоть какую-то информацию ему не удалось. Молодой, но хитроумный вор Нестор ссылался на провал в памяти. Ситуация была тупиковой. Единственный плюс был в том, что все палаты были полупустыми — весной народу не хотелось в больницу, народ готовился к дачному сезону. Невыносимая жара подталкивала к кардинальным действиям.

Оля подошла к двери, приоткрыла ее и выглянула в коридор. В середине его санитарка орудовала шваброй, больше там никого не было. Оля вернулась к кровати и, достав из тумбочки телефон, набрала подполковника Аверкина. Он долго не отвечал, она терпеливо ждала. Наконец послышался голос начальника.

— Да, слушаю, — нервно крикнул тот в трубку.

— Добрый день, Алексей Павлович, лейтенант Сорокина беспокоит.

— А-а, Олюшка! Не узнал сразу-то. У тебя телефон новый? Я его пока не зафиксировал. Сейчас зафиксирую, — сменил тон начальник. — Ну, как рука?

— Спасибо, заживает. Скоро выпишусь. Я сейчас по другому вопросу…

— Ну, слушаю, Олюшка, — Аверкин был предельно вежлив с отличившейся сотрудницей.

— Я думаю, не пора ли нам с этим Нестором сыграть ва-банк? Семенов из него ничего не выудил, только зря парится парень. А тот уже самостоятельно передвигается, того и гляди может с крючка сорваться. Охрана здесь, как говорится, только для законопослушных граждан. Боюсь, как бы нам его не потерять.

— Понял тебя… но, думаю, рановато, ва-банк-то. Он еще не окреп, чтобы в бега… А потом, он же вор и на дорожку должен с собой чего-нибудь прихватить… Например, телефон у соседа по палате. Ну, сама понимаешь… лучше, чтоб с поличным, наверняка чтоб. Вот и подскажи Семенову, чтобы свой телефон он на виду оставлял. Ну, там, на тумбочке или на подоконнике… У них в палате еще кто-нибудь есть?

— Нет, — ответила Ольга, удивляясь тому, что начальник в очередной раз разгадал ее замысел насчет задержания с поличным.

— Вот и хорошо. Никто под ногами путаться не будет. Ну, последите еще день-другой. И мы тут подразгребем… Кстати, тебе Вася Мышкин не звонил?

— Нет.

— И мне почему-то не звонит. Потерялся, наверное, в мегаполисе… с непривычки, — сказал Аверкин затухающим голосом. — Ну, давай, Олюшка, поправляйся. Да смотри в оба, от преступника чего угодно ожидать можно. Пока.

— Пока, — ответила Ольга уже в выключенный телефон шефа. «Ну, ладно, Бог терпел и нам велел», — подумала она безрадостно и положила телефон на тумбочку.

Утром следующего дня Семенов, ничего не подозревая, вошел в процедурную для перевязки. Он поздоровался с медсестрой Катей и присел на край кушетки. Катя что-то писала и улыбалась наивности молодого милиционера, игравшего с преступником в кошки-мышки. Дописав, она повернулась к Семенову и, не переставая улыбаться, спросила:

— Ну, сегодня перебинтовывать или как?

— Катюша, зачем переводить бинты на здоровенного жлоба? Они пригодятся серьезно раненым.

Катюша на его ответ заливисто рассмеялась.

— Ну, как хотите. — Она снова принялась что-то писать. Лейтенант Семенов молча сидел и любовался привлекательными чертами лица медсестры. Он и не помышлял о том, что сосед по палате еще ночью провел авторучкой по его забинтованному плечу, и на бинте осталась едва заметная только глазу Нестора синяя полоска.

Вернувшись в палату, Семенов сразу же прилег на свою кровать. Никем не тронутый телефон лежал на тумбочке. Сосед по палате лежа смотрел в потолок.

— Что, перевязали? — спросил он Семенова.

— Угу, — ответил тот, делая вид, что засыпает.

— Народа много в перевязочную? — снова спросил сосед.