Подъем (СИ)

— Хорошо! Мне уже одеваться? — с восторгом интересуется Сема, уже приготовившись бежать в свою комнату.

— Да, только дай мне минут десять. Как насчет молока с печеньем, пока я приведу себя в порядок? — зная его слабое место, хитро улыбаюсь ребенку, и через минуту ставлю перед ним стакан и вожделенное овсяное лакомство.

Опираясь на раковину, я разглядываю свое лицо в зеркало, отмечая, что вряд ли когда-то выглядела ужасней. До чего я себя довела, если даже мой сын начинает всерьез задумываться о возможности моей скоропостижной кончины?

— Вот ведь черт, — обдавая щеки ледяной водой, обращаюсь к своему отражению, от внезапно пронзающей мысли. Что я за мать, если настолько увлеклась жалостью к самой себе, что совершенно не замечала, как шестилетний мальчик, терзается ничуть не меньше? Боже, ему ведь куда труднее: отец с головой окунулся в любовь, а мать только и знает, как предаваться воспоминаниям, раскидывая на каждом шагу намокшие бумажные салфетки… Когда через двадцать минут мы оказываемся на свежем воздухе, я ежусь под ворсом своей коротенькой шубы, стараясь придать выражению своего лица хотя бы малую толику беспечности. Прохожих на улице не так много. Если учесть, что сегодня среда, а стрелки часов перевалили за девять вечера, такая немноголюдность не кажется удивительной.

Дома все еще радуют глаз переливающимися гирляндами в окнах жилых квартир, однако, такое пестрое украшение многоэтажных построек лишь больше вгоняет меня в тоску, напоминая, что в этом году я встретила праздники в полном одиночестве. Разве, что раздирающая душу тоска и накатывающая волнами боль в груди сопровождали меня всю эту длинную новогоднюю ночь. Я не решаюсь садиться за руль, не желая видеть Медведевский внедорожник, которым изредка пользовалась, отвоевав у мужа возможность не продавать его старое авто, считая, что он неотъемлемый атрибут нашей безумной любви. Первые поцелуи, первые разговоры, первые мысли о том, что рядом твоя половинка… Андрей уверял, что мне бы не мешало обзавестись небольшой машинкой, а я каждый раз испытывала трепет, касаясь ладонями местами протёртой кожи руля… И, знаете, пока я смотрю, как мой ребенок, сверкая счастливыми карими глазами, беззаботно скатывается с горки, я вдруг отчетливо понимаю, что больше никогда не смогу сесть на бежевую обивку серой тойоты. Вот ведь, помимо мужа красавица Маргарита лишила меня и любимой машины…

— Смотри, мама! Я качусь на ногах! — уверенно балансируя на скользкой поверхности, привлекает мое внимание сын. Я тепло улыбаюсь, искренне нахваливая его способности, и в эту самую минуту даю себе обещание, что больше никогда не позволю этому маленькому человечку расстраиваться из-за моей слабости. А когда мы возвращаемся в нашу квартиру, первое, что я делаю, уложив Сему спать — отыскиваю ненавистную картину с фиалками, спрятанную мной в захламленной кладовке, чтобы с остервенением искромсать полотно кухонными ножницами…

* * *

— Как ты? — первое что произносит Иринка, устраиваясь на сидении напротив меня в небольшом уютном кафе.

— Отлично, — севшим голосом отзываюсь я, не чувствуя необходимости претворяться перед подругой. — Чувство такое, будто все нутро вывернули наружу и, вдоволь там накопавшись, запихнули обратно…

— Он не звонит? — касаясь моей ладони, интересуется девушка, искажая лицо гримасой сочувствия.

— Звонил, хотел Сему взять на выходные… — принимаясь усердно размешивать сахар в бокале с латте, отворачиваюсь к окну. — Я отказала.

— Маша, ребенок ведь не виноват…

— Я знаю! Но и отпустить его к этой… Это просто абсурд какой-то! Я как огромный комок нервов, разве, что волосы на голове не рву! От одной мысли, что сын останется ночевать в их квартире, я готова разорвать эту сладкую парочку. Так что, если он хочет общаться с ребенком, пусть водит его на хоккей или куда угодно, где нет этой его Маргариты!

— Ладно, не злись, — вновь накрывая мою руку своей, Ира оглядывается по сторонам, немного смущаясь внимания посетителей, устремивших свои взоры на нас, в чем, конечно, виновата моя несдержанность. — Что собираешься делать дальше?

— Для начала продам машину… Наперед я пока не загадываю. Жизнь научила меня, что планы можно строить сколько угодно, но сложиться все именно так, как угодно судьбе, — отличная я собеседница, что не мысль, то признание всемирной несправедливости. — Ир, я дура, да? Полгода, как мы не живем вместе, а я все плачу и плачу…

— Нет, что ты, — поспешно отзывается подруга, придвигаясь ко мне поближе. — Ты не дура. Просто привыкла выкладываться на полную: если любить, то до последнего вдоха, если создавать семью, то уходить в нее с головой… Ты замечательная жена, верная и преданная. Многие бы горы свернули, чтобы иметь рядом с собой такую женщину. А Андрей… Не каждый способен оценить по достоинству твою самоотдачу.

Я раздумываю над ее словами, пока подруга делает за нас заказ, даже не пытаясь с ней спорить о количестве выбранных ей блюд.