Подъем

— Ну, па! Что за старомодные взгляды на жизнь? Это мода! И потом, у меня слишком красивые ноги, чтобы я их скрывала! — она чмокает меня — звучно приникает к моему виску, недовольно морщась от колючей щетины на моем лице, встает, демонстративно разгладив свою пышную юбку, не доходящую до колена, и явно собирается улизнуть, надеясь избежать отцовских нравоучений. Делает пару шагов и тряхнув копной своих волос, таких же вьющихся, как и у мамы, быстро подбегает к Титову, крепко обнимая его со спины.

— Ты лучший папка на свете! Даже когда ворчишь! — и тут она права. Лет в пятнадцать, я ей завидовал, видя, как мамин муж торопиться домой, чтобы провести вечер с семьей. Хотя, он никогда не обделял меня своим вниманием, червячок грыз меня изнутри — в моем детстве не было отца, стремящегося проводить со мной каждую свободную минуту.

— Иди уже. И не смей танцевать с Нестеровым! — прекрасно зная, что она сходит с ума от защитника из моей команды, Сергей грозит ей пальцем. — Что за девчонка? Видел, обклеила комнату его плакатами?

— Разве их еще продают? — вставляет Юля, потирая корсет своего платья в районе живота — верный признак, она наелась до колик в боку.

— Похоже.

— Прикуплю-ка и я себе парочку!

— Нестерова? — притворно свожу брови на переносице, привлекая к себе супругу.

— Пожалуй, обойдусь-ка я вратарем, — с придыханием, произносит Юля Медведева, нежно опаляя дыханием мое ухо. — Уж очень у них обольстительный голкипер.

— Это лучший комплимент, который ты мне делала.

Мы познакомились два года назад. Я успешно отыграл свой первый сезон в составе НХЛ, заключив выгодный контракт с довольно известным хоккейным клубом, и уже был узнаваем на улицах. Она стала первой журналисткой, взявшей у меня интервью для разворота популярного спортивного журнала. Пришла в ядовито-желтой кофточке и странно поглядывала на меня, не понимая, отчего я морщусь всякий раз, когда опускаю свой взгляд ниже ее лица. А у меня рябило в глазах от ее наряда, и не придумав ничего лучше, я постоянно таращился на висящую на стене картину. Не буду лукавить, мне нравилось, как она смущалась, задавая вопросы, касающиеся моей личной жизни. Она только закончила вуз и сразу же удостоилась чести разместить свою статью на первой полосе. Я признался ей на первом свидании, что со вкусом у нее явные проблемы (все же жизнь под одной крышей с Титовым накладывает свой отпечаток), а она возмущенно подскочила на стуле, с противным скрежетом отодвинув его в сторону, и гордо вздернув подбородок, посоветовала не тратить свое драгоценное время на ужин с клушей вроде нее. Не знаю, почему именно клушей, ведь с уверенностью могу сказать, что был довольно корректен в формулировках, но посчитал нужным во что бы то ни стало добиться ее расположения. Это было нелегко, если учесть, что в России я бывал не так часто, вынужденный перебраться на другой материк, но я стойко шел к своей цели атакуя ее в социальных сетях. Нужно ли говорить, что я довольно уперт? Сейчас она сидит по правую руку от меня и то и дело поправляет свою пышную юбку кипельно-белого свадебного платья.

— Сергей Юрьевич, — устроив подбородок на моем плече, жена привлекает внимание мужчины, с пробивающейся на висках сединой. — Вы обещали мне желание.

— Разве? — хитро ухмыляется, отпивая из своего бокала вино.

— Дословно не помню, но что-то вроде исполнения любого каприза дорогой невестки определенно звучало.

— Черт, с годами я становлюсь слишком податливым…

— Интервью. В эту пятницу. Семь утра, — все же добивается своего. Уже и не припомню, как часто

она просила его прийти в ее студию, донимая его всякий раз, когда он приезжал по делам в столицу. За последние десять лет он поднялся еще выше и всерьез задумался о чем-то масштабном. Месяца два назад начал строительство детского развивающего центра, уверяя, что каждый человек, добившийся высот, должен сделать что-то хорошее. Впереди еще не один месяц работ, но горожане уже затаили дыхание в ожидании.

— И почему тебя не ставят ведущей вечернего ток-шоу? — сокрушается, почесывая макушку.

— Я лишь вначале пути. Но как только распрощаюсь с утренними эфирами — спляшу ламбаду. О, вот и мама.

Я сразу ее замечаю. С годами она становится лишь прекрасней. Пусть не так молода, как прежде, но все-также легка и улыбчива. Я подмигиваю жене, быстро отпиваю сок, и иду к ней навстречу, протягивая руку:

— Потанцуй-ка со мной. Хочу, чтобы все журналисты гадали, что это за красавица отплясывала с женихом, пока невеста поедала закуски.

— Дурачок, — прыснув от смеха, мама довольно улыбается, теперь сама утягивая меня в центр зала.

— Как же ты вырос, — поднимает ко мне затуманенный слезами взгляд.

— Не смей реветь.