Подъем

— Чего тебе не хватает? — так и не развернувшись в мою сторону, спрашивает уже тише, взяв себя в руки за прошедшие десять минут молчания.

— Что? — удивляюсь нелепости его вопроса.

— Я спрашиваю, чего тебе не хватает?

— Не понимаю…

— Не понимаешь? — стремительно преодолев разделяющие нас метры, нависает надо мной и опускает свои ладони по обе стороны от моих бедер. — Денег? Внимания? Заботы? Скажи! Я всю голову сломал, пытаясь понять, чего еще ты от меня ждешь! Четыре года! Четыре года, я как какой-то юнец потакаю твоим капризам, исполняю твои желания. Ничего не прося взамен. Нет любви?! К черту, я готов мириться и с этим! Не хочешь светиться в прессе? Пожалуйста! Мне не привыкать эпатировать публику и плевать, что обо мне думают люди, когда я раз за разом прихожу один на эти чертовы светские сборища! Может, луну тебе с неба достать, чтобы ты перестала вспоминать своего бывшего?

Я, кажется, не дышу, слушая его тираду. Когда я вдруг стала такой холодной, что словно со стороны наблюдаю за драмой, где взрослый солидный мужчина, не знающий пощады для своих конкурентов, словно примеряет на себя образ Маши Медведевой, когда-то также недоумевавшей, чем заслужила пренебрежение со стороны собственного мужа?

— Хочешь к нему? — вновь хватая меня за рукав, поднимает мое тело с дивана. — Отвечай?

— Сережа! — больше не в силах сдерживать слезы, чувствую, как соленые дорожки стремительно стекают по моим щекам, пропадая где-то под воротом блузки. — Перестань!

— К черту! Давай, катись к нему, пока тебя не опередила очередная предприимчивая художница! Давай! — не обращая внимания на слабые попытки оказать сопротивление, тащит меня по коридору. — Давай! А я уже сыт по горло! Живи, как знаешь! Видимо, ты получаешь больное удовольствие, позволяя ему вытирать об себя ноги! Только не думай, что я стану ждать, пока он вдоволь наестся семейной жизни!

Вот так я оказываюсь за бортом. Стою и глупо пялюсь в одну точку, пока мое сердце бешено бьется в груди.

— Боже, — стирая влагу со своего лица, начинаю мотать головой, словно это поможет как можно быстрее осмыслить случившееся. Из-за двери раздается грохот, наверняка он крушит все, что попадается под руку. Даю голову на отсечения, что в эту самую секунду он вдребезги разбивает напольную вазу. К черту, она никогда мне не нравилась… Я устраиваюсь на ступенях и благодарю небеса за безветренный день, прячу лицо в ладонях, лежащие на коленях. И сижу. Сижу долго. Настолько долго, что успеваю отметить медленный переход солнечного полдня в приглушенные тона мартовского вечера.

— Семен переночует у моей мамы, — заставив меня вздрогнуть от столь внезапного появления, сообщает мне муж, устраиваясь рядом на выбеленных досках.

— Хорошо.

— Да, уж… — и вновь замолкает, погружаясь в свои размышления. Я бы многое отдала, чтобы суметь заглянуть в его мысли, понять, что он чувствует, помимо раздражения оттого, что я не стала к нему прислушиваться и все-таки встретилась с бывшим мужем. Чтобы, наконец, разобраться, к чему мы стремимся и одной ли дорогой следуем к своей цели, обходя стороной разговоры о чувствах. Разве, что только его ревность, которую он так и не научился скрывать в силу своего темперамента, мы обсуждали тысячи раз, громко, бурно, эмоционально. Не так, как когда-то с Андреем, а до изнеможения, до хрипоты в горле. Этого у него не отнять: Сергей обладает уникальной способностью вызывать во мне огромный спектр эмоций, о существовании которых я никогда не догадывалась.

— Устал я, Марусь. Пора нам с тобой закруглятся, — прикуривая сигарету, тихо сообщает Титов. — Не могу больше. Эти полгода вытянули из меня все соки.

— Сереж, — касаясь его прохладной ладонью, устраиваю щеку на обтянутом курткой плече, на пару секунд прикрывая глаза от запаха его свежего парфюма. — Я с ним не спала…

— Я знаю, — удивляет своей уверенностью, хотя несколько часов назад подозревал меня в чем-то подобном. — Только это мало что меняет. Я никогда не сомневался в твоей верности. Я знаю, что тут, — касаясь указательным пальцем моего лба, заглядывает в глаза, — есть я. Ты обо мне помнишь, думаешь, анализируешь мои поступки. Но мне этого мало. Мало одной благодарности, мало лишь уважения, привязанности… Как ты там говорила? Я твоя награда? Бред это все. Я скорее твое наказание, потому что, видит Бог, я из последних сил держусь, чтобы не прибить твоего Андрея к чертям собачьим. И я бы, пожалуй, сумел. Даже рука бы не дрогнула. Но я знаю, что ты никогда меня не простишь, если я трону его хоть пальцем. Когда-нибудь я задушу тебя своей ревностью.

— Он отец моего сына…

— Он человек, которого ты любила. И что-то подсказывает мне, что ты до сих пор не смогла его отпустить.

— Неправда!

— Разве? Во что превратился наш брак с момента его появления? Пора бы тебе разобраться в себе, потому что мне потребовалось куда меньше времени, чтобы понять, чего я от тебя хочу.

— И чего же?

Сережа, усмехается, задерживаясь взглядом на верхушках деревьев, высаженных вдоль забора, после чего переводит свой взгляд на меня.