Подъем

— Проспект Просвещения, рядом с Центральной библиотекой, — откинувшись на сидение, я начинаю следить за дорогой. Из его магнитолы льется тихая музыка и нежный голос зарубежного исполнителя невольно навевает на меня сон. Когда мои веки закрываются, а дыхание становиться размеренным, горячие пальцы водителя заставляют меня проснуться, вздрогнув от внезапного покалывания от соприкосновения нашей кожи.

— Только не вздумай заснуть. Нет ничего хуже, чем колесить по городу с полуживыми женщинами на сидении. Я что единственный мужчина в твоей записной книжке? Напомни, когда я был настолько мил, что предложил тебе свои услуги извозчика?

— Выскажешь свои претензии ей, — отвечаю я, указывая пальцем на заднее сидение, и, устроившись поудобнее, вновь закрываю глаза. — Поверь, я не сгорала от желания увидеть тебя среди ночи с этой раздражающей ухмылкой на губах.

— Так, это что, одолжение? Мне начинать тебя благодарить за то, что ты оказала мне великую честь подвезти тебя до подъезда?

— Нет, что ты, обойдусь… Просто не хочу, чтобы ты думал, что я весь вечер о тебе грезила, — улыбаясь самой обаятельной улыбкой, на которую я способна после такого долгого дня, поясняю мужчине, чьи загорелые руки уверенно сжимают руль.

— И в мыслях не было! Это ведь так обыденно, после посиделок с подружкой за бутылкой вина названивать среди ночи мужчине, который тебе совсем неинтересен, — он даже не пытается скрыть усмешку, уверенно глядя в мое покрасневшее лицо, всем своим видом демонстрируя, что не верит ни единому слову.

— Я тебе не звонила.

— Конечно, ты же слишком труслива для того, чтобы самой на такое решиться… Зато не постеснялась подбить подругу на подобную авантюру.

— Да что ты? Ты действительно не допускаешь мысли, что можешь мне не понравиться? Прости, но ты последний, к кому я бы обратилась за помощью. И если уж на то пошло, мог бы и не отвечать на звонок. Никто не заставлял тебя садиться за руль!

— Отлично, может, тогда вам лучше прогуляться? Проветришь голову, а заодно приведешь свою подругу в чувства? — внезапно сворачивая и тормозя у бордюра, хмыкает Титов. — Поищи среди своих контактов кого-то более достойного.

— Нет! — моему удивлению нет предела, когда его рука, задевая мое бедро, тянется к ручке на двери и в салон проникает ночной прохладный воздух. — Ты не можешь!

— Разве? — ехидно бросает мне Сергей, ожидая, когда я покину его машину.

— Да кто, вообще, так делает?!

— Я. Так что давай, шевели ножками, — хмыкает Сергей, с удовольствием наблюдая за растущей на моем лице паникой. — Мне вставать через четыре часа.

— И не подумаю, — захлопывая дверь и неуютно ежась от вечернего холода, упираюсь я и вздергиваю подбородок.

Я стойко выдерживаю его взгляд, не позволяя себе отвернуться, с удивлением подмечая, что моя упертость не вызвала в нем раздражения, а лишь разожгла огонек в глубине его глаз, ровно до того момента, пока он не разворачивается назад, услышав фразу, которая непременно преследует в кошмарных снах всех автомобилистов, подрабатывающих частным извозом:

— Меня сейчас вырвет…

Я закатываю глаза, тяжко вздыхая и призывая на помощь удачу. Побелевшее лицо Ивановой, с прижатой к губам ладонью, надолго въестся в мою память наряду с нервным постукиванием пальцев по коже руля.

— Отлично! На кой черт, я дал тебе свою визитку? — протягивая моей подруге бутылку с водой, заводится Сергей. — Поделиться координатами хорошего нарколога?

— Прости, — выходя на улицу и устраиваясь на заднем сидение рядом со Светой, делающей жадные глотки минералки, я, проклиная себя за то, что решила сегодня выбраться из дома. — Ну как? Полегчало?

— Боже, мне еще никогда не было так плохо. Я даже на посвящение в первокурсники столько не пила…

— И не стоило начинать, — устраивая ее голову на своих коленях, начинаю поглаживать ее волосы, игнорируя горящие злостью глаза нашего провожатого. — Только не испорти салон, — шепчу ей на ухо, но кажется девушка уже крепко спит, никак не реагируя на мою просьбу.

— Можно ехать?