Подглядки (СИ)

Блейзу легко — тайно выпитый ещё в гостиной огневиски уже дал в голову. Мыслей теперь почти нет, и только Малфой, который многозначительно скалится и всем видом демонстрирует жуткую занятость, вцепившись в свой бокал с пуншем, привлекает внимание снова и снова.

Неужели никто больше не замечает этого?

Блейзу кажется, что всё настолько очевидно, что все окружающие уже давно должны шептаться и тыкать в Драко пальцем. И не только в Драко.

Хотя, в принципе, Блейз уже почти не удивляется.

Ведь никто и внимания не обратил, когда Малфой стал просиживать часами в библиотеке, чтобы якобы подготовиться к экзаменам.

Когда начал усиленно жаловаться на расписание дежурств и ужасные ночные прогулки бок о бок со старостой гриффиндора, но и пальцем не пошевелил, чтобы исправить ситуацию.

Когда он не снял баллы с гриффиндорского первокурсника, который случайно отдавил ему ногу. И даже не проклял его.

Когда без причины разбил нос Маклаггену.

Когда с грацией Лонгботтома разлил зелье и получил от Снейпа не только нагоняй, но и нового партнёра по зельям. Точнее — партнёршу.

Когда Драко стал незаметно в каждый приём пищи садиться всё ближе к учительскому столу в Большом Зале так, что в один прекрасный день Блейз уселся рядом и обнаружил прямо перед собой за соседним столом две рыжие макушки, и напротив, конечно же, круглые очки и… книгу.

Даже когда Малфой после успешно пойманного снитча первым делом повернулся к гриффиндорской трибуне, гордо вскинув подбородок и руку с трепыхающимся мячиком, словно пытаясь привлечь чьё-то внимание, никто и глазом не повёл.

Но сейчас… Сейчас Блейзу было просто смешно. И немного стыдно: за невозможное поведение Драко Малфоя и глупость окружающих.

Конечно, Уизли туп, Поттер слеп, а малышка Джинни Уизли не отводит влюблённого взгляда от героя. Какое ей дело до чужих чувств. Да и сама Грейнджер не видит ничего дальше своей книги. Правда бывают редкие исключения — ведь, например, сейчас книги у неё с собой, слава Мерлину, нет. И это удивительное везение.

Блейз не может не воспользоваться моментом.

Он незаметно проскальзывает мимо студентов, минует Хагрида, укачивающего в танце мадам Максим, — о, Мерлин, даже он! — и оказывается прямо возле гриффиндорской принцессы. Грейнджер сегодня на удивление хороша: её кожа светится и взгляд горит, воздушное платье подчёркивает всё, что достойно быть подчёркнутым, даже волосы уложены — просто магия какая-то!

Когда Блейз приглашает её на танец, Поттер морщится, Уизли кривится, и где-то там Малфой сжимает свой бокал. Но у Грейнджер хороший вечер: она улыбается, делает шутливый реверанс и позволяет увести её.

Но не к центру зала, где самая громкая музыка и самое буйное веселье, а к выходу.

Блейз подумывает о том, что в гриффиндорской гостиной, должно быть, тоже балуются огневиски, потому что слишком уж просто Грейнджер соглашается выйти с ним и беззаботно улыбается, когда они заглядывают в один из пустующих кабинетов.

Забини отпускает какую-то шутку, Грейнджер вежливо смеётся и даже не успевает спросить, о чём ему так срочно надо было с ней поговорить, как в кабинет врывается Малфой.

Его обычно бледная физиономия теперь покрыта красными пятнами, праздничная мантия несколько смялась от спешки, а глаза — Блейз всегда любил красивые метафоры — напоминают пасмурное небо, в котором бьют молнии.

Грейнджер хмурится и непонимающе смотрит на Малфоя, готовясь открыть рот, откуда вот-вот польются вопросы одним за другим, и Блейз понимает — пора. Это, возможно, его единственный шанс на лучшую роль в лучшем спектакле.

Он всплёскивает руками:

— Драко! Твоя аристократическая пунктуальность не подводит: ты как нельзя вовремя. Я как раз собирался рассказать Грейнджер, какие комплименты в её сторону ты отпускал в начале бала, — весело и игриво — возможно даже слишком — провозглашает Забини и, подмигнув, поясняет: — И про причёску — как будто карликового пушистика шарахнули Баубиллиусом[1]; и про жирно блестящую кожу — ты кажется хотел посоветовать какое-то неплохое очищающее заклинание; и, конечно, про походку — как у беременного гиппогрифа.

Где-то за пределами замка ухает одинокий филин, а Грейнджер с Малфоем теряют дар речи. Забини с удовольствием задумывается о том, насколько многим удавалось ошеломить Гермиону Грейнджер и, кажется, немного унизить Драко Малфоя.

Однако тишина затягивается.

Грейнджер смотрит куда-то в сторону, Забини — на Малфоя, а тот молчит, и только из его горла доносится постепенно набирающий силу рокот, который вот-вот обещает вырваться драконим пламенем.

— И само собой те слова про это чудное платье, которое точь-в-точь как на одном из портретов твоей бабушки, — Блейз поворачивается к Гермионе и доверительно шепчет: — У бабули полностью отсутствовал вкус.

Рокот смолкает, и Драко издаёт невнятный звук, а после смотрит на Блейза с таким страданием, что тому становится почти стыдно. Но стыд мгновенно испаряется, как только Забини ловит шокированный взгляд Грейнджер, глаза которой, кажется, вот-вот заслезятся — так широко она их распахивает.