Подгоряне

дистрофиков с опухшими от голода ногами и лицами поглощали все мое время,

ими лишь я и был занят от зари до зари. Нужно было еще разместить по

квартирам прибывающих из городов врачей, медсестер. Сквозь эту сутолоку

иногда пробивался ко мне ее тревожный голосок: "Ну... а теперь.. что будем

делать теперь?.."

Или я был неисправимо бестолков, или раздавлен заботами, но я не

понимал, что значили эти ее слова.

Как-то вечером она вновь, потерянно обронила:

- Как же будет дальше?..

Лишь после того как мы справились со всеми нашими бедами, словно бы

проснувшись, понял я, что тревожные ее вопросы были обращены ко мне и ни к

кому больше и расшифровывались легко и просто: "Поженимся или нет?" Понял, к

сожалению, с роковым для себя опозданием: Нина уложила в потрепанный чемодан

немудреную справу и уехала на повозке в город. Уехала в институт. Цветы

оставила бабке Сафте .Исчезла для меня навсегда, и вместо нее я видел перед

собой трепыхающиеся косички отчаянной Сабины, которой дедушка читал лекцию

по медицине. Он не спеша, во всех подробностях, рассказывал ей, какие недуги

и какими травами надо излечивать, какие из трав употреблять для внутренних

заболеваний и какие длЬ кожных. Строго наставлял, чтобы девчонка не

насовывала в бутылки трав сверх положенной нормы, не то они впитают в себя

всю "цуйку". А он, дедушка, не скотина какая-нибудь, чтобы перемалывать

старыми своими зубами эту вонючую жвачку.

- Коровья образина! С такой помощницей я останусь без единой капли в

бутылках! - пошумливал он на юную баловницу. - Гляди у меня...

За милым этим собеседованием они и не заметили, как во двор с громом и

треском влетел на своем мотоцикле Никэ, едва не опрокинув коляской стул, на

котором сидела Сабина. Дедушка тут же набросился на него с руганью:

- Го... го!.. Черти, что ли, тебя оседлали и гонят! Опрокинешь все мои

лекарства!.. Ты б еще на мою печку влетел на своем ероплане!..

Но Никэ, казалось, и не замечал этой брани. Выхватил из люльки плетенку

с персиками, грушами, абрикосами и прочими фруктами и торжественно поставил

перед дедушкой.

- Угощайся, а мне почему-то захотелось шоколада! - и Никэ мигом

запустил в одну из бочек руку, извлек оттуда сумочку Сабины (уму

непостижимо, почему он сразу же полез в эту, а не в какую-то другую бочку!)

и тут же принялся изучать ее содержимое. Сабина кинулась на выручку своей

сумки, но было уже поздно. Никэ скакал как жеребец по двору и торжествующе

орал:

- В сумочке хорошенькой девушки всегда найдется что-либо пожевать!

Конфеты, плитка шоколада обязательно отыщутся там... В особенности если

сумка принадлежит буфетчице!.. В ней что-нибудь да припасено для моей

страдающей души!

2

Ни я, ни дедушка не видели этой сумочки. Я, очевидно, потому, что

смотрел только на цветы в руках Сабины, цветы, которые меня раздражали и

злили, как индюка красная юбка.

Никэ преспокойно разламывал на части шоколадную плитку. Себе отвалил

большую долю, мне поменьше, а дедушка вовсе отказался от своей порции: не

хотел портить зубы сладостями. Вкусив самодельной своей водочки, или

"цуйки", как он ее именовал, старик молодел на глазах. Вернувшийся с работы

отец тоже отказался от шоколада, устало говоря младшему сыну:

- Отвяжись, Никэ! Дай перевести дух!.. Ты растряс меня всего на своем

мотоцикле!..

- Давайте потрясем все карманы, сложим денежки в одну кучу и купим

машину. Тогда я буду возить тебя на работу в нашем собственном автомобиле! -

использовав подходящий момент, быстро выпалил Никэ

- Ты и машину растрясешь в два счета - будешь гонять ее по ухабам да

рытвинам! - заметил отец.

С шоколадом в конце концов произошло то, что и должно было произойти:

почти весь он был в одну минуту прикончен Никэ и Сабиной. "Мои зубы - самые

близкие мне родственники", - часто говаривал старый мош Тоадер. Никэ и

Сабина лишний раз подтвердили великую мудрость дедушкиного изречения.

Правда, юная гостья в самый последний момент вспомнила о нашей матери,

отломила и ей квадратик шоколадки.

Мама уговаривала девушку остаться у нас на ужин, но Сабина отказалась.

И поступила правильно, потому что и за ужином и после ужина отец и Никэ

наводили на всех нас ужасающую скуку наукообразными выкладками относительно

интенсификации садоводства. Это было темой сегодняшнего семинара, на котором

они присутствовали, и, вернувшись домой, "переваривали" важный вопрос.

Семинары эти велись постоянно. Стоило лишь управиться с основными работами

на полях, виноградниках, в садах, сейчас же начиналась серия семинаров. На

одном из них, где обсуждалась застройка сел и деревень современными домами,

Илие Унгуряну и сделал свое сообщение о цыганских домах с зеркалами в

Глодянском районе и о том, что сам он уже построил для себя такой дом в

Кукоаре, умолчав при этом, что сделался посмешищем для села и заслужил

проклятия трактористов и шоферов, которых ослеплял своими зеркалами.

На все лето мама устанавливала обеденный стол под грушей в саду. И тут