Подход Кристаповича

По дороге Колька мужественно молчал, только когда выходили на светлые места, он забегал вперед и заглядывал Мишке в лицо. Мишка бежал, придерживая под рубашкой конверт и книгу. Особенно боялся, что потеряется тоненький конверт. Остановился, туже затянул на штанах отцовский пояс почти почувствовал, как пряжка-крокодильчик впилась своими мелкими зубами в новое место ремня. Побежали дальше. Колька пыхтел, но не отставал. Когда прибежали, на ходиках было уже полвосьмого. Мать была на ночном дежурстве. Есть оставленную на плите кашу было некогда, Мишка сразу стал готовить по плану, обдуманному дорогой, - лыжи. Колька пошел на свою хозяйскую половину, принес два куска хлеба, положил Мишке в карман и стал смотреть, как Мишка налаживает свои мировецкие финские лыжи, клееные, с высоко задранными носами, как достает из-под кровати прекрасные бамбуковые палки, проверяет крепления. Лыжи Мишке отец подарил на день рождения, за неделю до того вечера. Отличные лыжи, только вот ботинки специальные с загнутыми носами - пьексы - отец купить не успел, а ходить в валенках было неудобно. Обычные же ботинки Мишка изорвал еще в ноябре.

В восемь Мишка побежал на станцию.

До станции было семь километров по дороге, а по лыжне, через лес пять. Луна светила ровно, не было на небе ни единой тени. Так что не понадобился и фонарик, который Мишка сунул, конечно, в карман. Плохо было только одно - лыжню сильно засыпало. Но дорогу Мишка мог бы найти и с закрытыми глазами, а свежий снег еще не слипся, так что лыжня под ним нащупывалась. Все же после снегопада скольжение было чуть хуже, чем все дни перед этим.

Еще была видна на крыльце нелепая Колькина фигура с толстыми ногами в материных, хозяйкиных то есть, валенках - а Мишка уже пересек сияющее перламутровым блеском поле и вошел в невысокий подлесок. Здесь лыжня виляла, но все ее извивы были совершенно точно обозначены наиболее высокими березками, так что сбиться было невозможно. Потом пошел первый недлинный уклон. Мишка пару раз сильно толкнулся палками и помчался, радуясь легкости. Так, с разгона, он вылетел на довольно крутой подъем, у самой вершины ем потерял инерцию, начал оскальзываться, налегать на палки, наконец сделал несколько шагов и вбежал в редкий березняк на болоте. Здесь даже в сильный мороз пробивался через лед и снег запах тухлого яйца, летом же нетрудно было найти кочку, которая сразу вся вспыхивала голубовато-бесцветным пламенем, стоило чиркнуть поближе ко мху спичкой. Все знали, что здесь из-под земли идет газ, и Колька не верил, что таким же бесцветным огнем горел газ на кухне той московской квартиры, где Мишка раньше жил.

За болотом начался второй спуск - более пологий, чем первый, но подлиннее. Лес здесь уже был настоящий, из темных широких и низких елей. Мишка начал разгоняться, все сильнее, размашистее толкая носками валенок упругие, выгнутые спинки лыж, все мощнее выбрасывая назад и в стороны острия палок, тянущие за собой струйки снега. Ели вокруг были черными и плоскими - как картонные декорации в игрушечном театре, который когда-то давно, еще совсем маленькому Мишке привезли из Ленинграда. В лесу лыжня была почти чистой, снег прошлой ночи словно не коснулся ее. Под луной она отливала рыбьим животом, но еще больше напоминала Мишке какую-то блестящую карамель, название которой уже забылось.

Мишка бежал легко, смоленые лыжи скользили отлично, валенки из креплений почти не выскакивали. И Мишка отвлекся от дороги. Автоматически передвигая лыжи, взмахивая палками, он старался думать не об отце, а о деле, которого он давно ждал. С того самого вечера он знал, что теперь, без отца, в его жизни начнутся такие события, о которых и в "Острове сокровищ" не прочитаешь, такие приключения и тайны, что все томики Жюль Верна вместе с Шерлоком Холмсом - чепуха. Он понимал, что в тот вечер произошло нечто гораздо большее, чем просто начало полосы приключений, ему было плохо без отца уже на следующее утро и становилось все хуже с каждым днем прошедшего с того вечера года, но он все еще не мог вызвать в себе жалость к отцу - никак не подходил его отец для жалости... И тот арест чем больше проходило времени, тем все полнее - совместился в его сознании с арестом молодого человека по имени Эдмон Дантес, будущего графа Монте-Кристо, и он даже сам не знал, насколько все было похоже и, к счастью, не догадывался, насколько все было страшнее... А может, уже и начинал догадываться.

- Началось, - думал Мишка, оскальзываясь палкой по неожиданному куску наста, - начались настоящие приключения, настоящая жизнь. "Первое дело Майка Кристи".