Подкидыш

И тут родители подняли такой крик, что, когда в этом гаме Ивасик сказал спокойно Глебу: «Камень у Лили в сум­ке»,— кроме Глеба, услышал Ивасика только Вова. От ужаса, что папу и маму не послушали, Вова так надулся, что плечи его взъехали вверх, а глаза вытаращились. «Я все расскажу маме!» — готов уже был он вскричать, когда Глеб оттащил его в сторону и зашептал:

— Молчи, Вова! Разве ты не понимаешь, это же клад. Ты не слышал, как женщина говорила: «Клад нашли!»? Это клад, Вова. Мама сама убедится. Только пока ей лучше не го­ворить.

—  А кто отдаст маме клад? — спросил недоверчиво Вова.

—  Конечно, ты. К Новому году.

—  О чем вы там шепчетесь? — подозрительно спросила мама.

—  Да так...

Ивасик молчал. «Молнии тоже бывают разные,— думал он.— Из тех молний, что принесла вчера ночью Лиля, сделал­ся листик. А этот камень, может, сделался из другой молнии. Когда он хочет взлететь в небо, он делается легким, а ко­гда...» — Но он недодумал.

—  Мне уже хорошо, — сказала вдруг Лиля и подхватила свою сумку. Папа хотел взять из рук Лили сумку, но его отвлек ка­ким-то умным вопросом Глеб. И, умно отвечая на умный во­прос, папа забыл про Лилю и сумку. Так Лиля и не выпусти­ла из рук сумку с камнем.

Естественно, в пансионат они камень втаскивать не стали. Во-первых, почти каждый день приходила уборщица. Во-вто­рых, они ведь и сами не знали, что это за штука. Вова, на­пример, одно твердил:

— Это мина. Всё расскажу маме. Вы глупые дети, никого не слушаетесь. Взорвется, и всё.

Зарыли камень в дальнем углу парка. Организовали ка­раул — на всякий случай, чтобы камень куда-нибудь не исчез. Особенно волновались, когда садовник стал окапывать кусты. Изобразили из себя натуралистов, крутились возле, расспра­шивали садовника о его ремесле. Даже помогали ему пропа­лывать и копать. Садовник очень удивился, когда на другой день в другом месте никто из них даже не подошел к нему.

—  Всё на один день! Всё на один день! — бормотал оби­женный садовник.

Только Ивасик появился возле садовника. Но, вместо того чтобы помогать, принялся растаскивать из кучи мусора вет­ки. Он долго думал, правильно ли он делает и не нужно ли веткам сначала сгореть, а потом уже превратиться в молнии, но ведь в природе, думал он, садовников не бывает — значит, превращаются ветки в молнии как-нибудь по-другому.

А Вова продолжал зудеть, что их камень — это все-таки мина. Что ни говори, он действовал на нервы. Глеб подумал- подумал и куда-то исчез.

На другой день в пансионат въехала машина саперов и на­чала миноискателями прощупывать и проверять пансионатский парк. Проверили, и старший лейтенант закричал:

—  Где этот мальчик, который нас вызвал? Я ему уши на­деру за такие шуточки! Причудилось, что ли? Никаких сна­рядов и мин тут и близко нет.

—  У нас никогда нигде не было мин,— бормотал расстро­енный директор пансионата.— Что за мальчик? Какой маль­чик? У нас тут много мальчиков, но таких хулиганов нет,

клянусь своими детьми! Это хулиган с улицы. Уезжайте спо­койно, товарищи воины.

—  С ума посошли! — возмущался старший лейтенант.— То в Тихую бухту вызывают, кому-то с перегрева почудился там снаряд. То в пансионат.

—  Солнце в этом году вредное,— сказал директор пансио­ната. — Слишком много пятен и повышенная радиация. И вот — то солнечные удары, то ливневые грозы, а то и вовсе хулиганство.

Саперы уже садились в свою машину, когда к ним подбе­жала Лиля.

—  Товарищ старший лейтенант! — бойко крикнула она, прикладывая ладошку к лохматой своей голове. — Оставьте, пожалуйста, бумагу.

—  Какую бумагу? — очень удивился старший лейте­нант.

—  Как положено: «Проверено. Мин нет».

—  Ты что, девочка? — удивился еще больше старший лей­тенант и потянулся к виску уже не для того, чтобы отдать честь, а чтобы покрутить пальцем, но понял, что это несолид­но, и рука у него опустилась.

—  Товарищи воины, а правда? — вмешался вдруг дирек­тор.— В самом деле, у кого-нибудь опять сделается солнечный удар, кто-нибудь сплетню зловредную пустит, а мы к вашему заключению — пожалуйста: «Проверено. Мин нет».

И, поглядывая на директора так, словно это у него солнеч­ный удар, старший лейтенант написал на принесенной ему фанерке: «Проверено. Мин нет».

К вечеру строгий Глеб ввел, кроме дневных, ночные де­журства — с их балкона был виден угол парка, где они за­рыли камень. Как раз он сам дежурил, когда в «квадрате на­блюдения* мелькнул человек и юркнул в кусты. Все четверо выскочили за дверь. По лестницам неслись так, что Ивасик два раза упал, а Вова зашиб пальцы. Но никто не плакал — не до того было. Они подбежали как раз в тот момент, когда один мужчина другому передавал через забор какой-то тяже­лый сверток.

—  Стой! — закричал Глеб. — Стрелять буду! — и поднял игрушечный револьвер.

Младшие братья кричали:

—  Грабители!

—  Воры!