Подкидыш

Слово хоть сказать. Ваша дочь богата будет,

Коль всё наследует Жерар. Барон его уже не судит, но отдаёт

Великий дар. Любовь докажете к родным мне

Указав дорогу к ним.

мать

–В округе всем известно это,

Барон в тебе души не чает. Да может ты

Изжить со света зятька задумал моего? Мертвец то прав

Не защищает, хозяин уж не он всего. Как хитро придумал, умник! Только Если б даже знала, где скиталец, вечный путник и под пыткой

Не сказала! Сын, гони его, Тобол! Да потом умоешь

Ручки. Вокруг себя барон развёл таких,

Как сам, душой вонючки.

Калан

–Скажите люди мне в глаза! Чем

Опорочил честь свою? Когда ж обиды голоса

Звучали в сторону мою? Но за гнёт, старик несчастный,

Прощений молит он у Вас. Ваш выпад, милая, напрасный. Пора уж

Всем и примириться. Ведь дал хозяин мне наказ: покоя,

Радости лишится, пока чету я не найду,

Пока к нему не подведу.

Тобол

–Ты обвинять его уймись!

Дурного я не знал о нём. И правду скрыть

Не торопись, чтоб не жалеть тебе потом, что руку помощи

Луизе не протянули из-за мести. Но, как расстались мы на мысе, так Обходить нас стали вести. Земля их в море приютила. Но о себе

Даже в записке сообщать не должен близкий,

Дабы погоня их забыла.

Калан

–Завтра в ночь выходит судно. Не спорь, отправишься со мной.

Здесь будет матушке не трудно, оставлю денег ей горой.

Не принимая возражений,

Отсыпав щедро золотых, надежды видел он

Рожденье в глазах сияющих двоих. И в порт отправился теперь.

Вот так тактично и умело, с мёртвой точки сдвинув

Дело, приоткрыл он в тайну дверь.

III

Простившись ласково с бароном,

Калан на судно поспешил. На корабле же

Грозным войном он для команды буйной был. Любил

Порядок, дисциплину, но народец подобрал… Когда б на пристани

Искал в поход бывалого детину. Он знал, что труден будет путь и что слабак Не для лишений. Но «волк морской», бродяги суть, готов на подвиг без Сомнений. Но, уважая, всё ж боялись за дерзкий гонор главаря. За

Редкий ум же преклонялись. Хотя кому-то и дитя был по годам

Своим Калан. Но в путь корабль уж был готов, на ужин

Жарился сазан, но кого-то видно ждали. Был

Капитана лик суров, и все, страшась

Его, молчали.

Но, наконец, уставшим взором

Калан заметил и Тобола. И взгляд застыл

Его с укором. От цепких глаз, как от укола, отшатнулся

Опоздавший. Он и раньше замечал, много в жизни повидавший:

«Вид на редкость его дик. К тому ж уродство прикрывал, широкий, Выпуклый кадык. И взгляд его не объясним, не назовёшь и нрав

Благим. Но как он держится достойно! Да и как-то с ним

Спокойно. И как красив, и так сложён! Что

Зарыдал бы Аполлон.»

Раздолье было здесь ветрам,

И в путь корабль рванулся бойко. И разошлись

Все по местам. И, конечно ж, не по блату кому-то местом стала

Койка, ну а кто-то нёс и вахту. Наперекор большим теченьям несло корабль в Седой волне навстречу бурным приключеньям. Калан, нагнувшись у борта, Глядел, и был он как во сне, заворожила красота. Вода манила его душу, Хотелось прыгнуть в глубь её. Ведь он терпел лишь только сушу, любя

На море лишь житьё. Когда была бы его воля, не променял на злато

Света родного запаха прибоя. Но почему? Не знал

Ответа. Но вдруг от грёз очнулся он.

Калан

–Мыс теней. Как символично! И след

Мятежного раба растаял в дымке, как фантом.

Я буду рад знакомству лично. Всё ж поражает их

Борьба! Без средств бежали налегке, а против ветра идти

Трудно, но пошли рука в руке, наперекор отцовской мести. Но,

Поступив так безрассудно, касаясь грубо его чести, в ответ теперь

В лачуге скромной живут в нужде они тревожно. Не понимаю бегства их!

Что проку-то в любви бездонной? Раз всем от страсти этой сложно. Безумье Что ли у двоих? Иль блаж зовётся эта глупость? Нафантазируют любовь, Дабы создать Калану трудность, и вот опять в пути я вновь. Но ныть Довольно тебе, муж. Пройти готовься островок, хоть и безмерна

Эта сушь. Но буду я это не я, коль иглу сенной стожок сумеет

Спрятать от меня! Значит, к мысу мы идём. Далеко ж он их

Завёз. Когда б искали днём с огнём, он их спасал в челне,

В мороз. Надёжен ты, Тобол, дружище!

Но пора, заждалась пища.

И к роскошному уюту Калан пошёл в свою каюту. Но дверь,

Открыв, он обомлел. Залит ковёр был весь водою. И брешь

Ища, он побледнел, о встречи думая с бедою.

Калан

–Только б мести не хватало! Кем-то пролита вода!

Показал «змеёныш» жало! Только кто он? Все сюда!

Мне вам не стоит доверять? Мне двери надо запирать?

боцман

–И я заметил одну странность.

И, видя мокрый, босой след, даже был напуган

Малость, значит, кто-то был раздет. Но потом подумал: «Шутит,

Объявился юморной». Но вода? Ох, он разбудит гнев Калана

Тот чудной. Сушить ковёр мы заберём. Ну, не

Серчай, всё уберём.

Почти забыт поступок агрессивный.

Калан разумно рассудил, что вызывающий протест

Наивный невежества причиной был. Он в предвкушенье сел

За стол, ну, насладиться чтоб едой. Но как на гостя был он зол! Открыв Поднос уже пустой. Салфетку бросил осерчало, но тут же с блюда

Подхватил, в недоумении застыл, коль там

Жемчужина лежала.

Он долго думал, спать не мог:

«Откуда б взялся жемчуг чёрный? Не за еду ж

Такая дань. Или не званый гость игрок? Тогда где умысел

Разбойный? Одно понятно, шутки – дрянь! Да и чёрный – это редкость.