Подкидыш

Однако тот, что шел впереди, легко сбежал вниз по мокрым ступеням и, шагнув в лодку, что-то сказал человеку, который стоял на корме, ловкими движениями одного-единственного весла удерживая суденышко на месте и не позволяя мощному течению закрутить его и унести. Затем мужчина в черном плаще вновь повернулся к смертельно-бледному Луке и приказал:

— Иди сюда.

Луке оставалось только подчиняться. Он покорно спустился по скользким ступеням, забрался в лодку и уселся на носу. Стражники остались на причале, а лодочник, ловко развернув суденышко, вывел его на середину реки и позволил течению нести ее вдоль городской стены. Лука смотрел на темную воду и думал, что, если бы ему удалось перекатиться через борт, можно было бы, воспользовавшись придонным течением, переплыть реку под водой, выбраться на тот берег и сбежать. Но течение казалось таким быстрым, что он понимал: скорее всего, он попросту утонет, если они не успеют выловить его из воды, а уж когда они снова его схватят, то наверняка вышибут из него дух, треснув веслом по голове.

— Господин мой, — обратился он к человеку в черном плаще, стараясь говорить спокойно, с достоинством, — могу ли я хотя бы теперь узнать, куда мы направляемся?

— Ты сам это скоро поймешь, — суровым тоном ответил тот. Река неслась как бешеная в узких берегах крепостного рва, опоясывавшего высокие городские стены. Лодочник старался плыть как можно ближе к стене, прячась в ее тени от дежуривших наверху часовых. Вскоре впереди показались темные очертания мощного каменного моста, и Лука увидел прямо перед собой забранный решеткой арочный проход. Как только лодка ткнулась в решетку носом, та бесшумно скользнула вверх, и одного умелого взмаха веслом оказалось достаточно, чтобы они попали внутрь какого-то странного помещения, залитого светом факелов.

Охваченный новым, еще более сильным приступом страха, Лука пожалел, что все же не решился попытать счастья и прыгнуть в реку. Их окружили с полдюжины мужчин весьма мрачного вида, явно поджидавшие именно их, и едва лодочник успел ухватиться за потертое кольцо, вделанное в стену, как эти люди выдернули Луку из лодки, поставили на ноги и подтолкнули в сторону какого-то узкого темного коридора. Он скорее почувствовал, чем увидел по обе стороны от себя толстые каменные стены, а под ногами гладкий деревянный пол. Лука шагал, отчетливо слыша в тишине собственное дыхание, ставшее хриплым от снедавшего его страха. Они прошли совсем немного и остановились перед массивной деревянной дверью, один раз постучали и стали ждать.

Потом откуда-то из-за двери донеслось: «Входите!» — и сопровождавший Луку стражник, настежь распахнув дверь, с силой втолкнул его внутрь. Лука вошел и тут же замер с бешено бьющимся сердцем, ослепленный неожиданно ярким светом — в помещении горели по меньшей мере несколько дюжин восковых свечей. Дверь у него за спиной тихо закрылась, и он, проморгавшись, увидел, что прямо перед ним за столом сидит какой-то человек, склонив голову над ворохом исписанных листов.

Больше в помещении он никого не заметил. Человек за столом был в роскошном бархатном плаще темно-синего цвета, казавшегося почти черным; низко надвинутый капюшон полностью скрывал его лицо. Лука стоял как вкопанный и судорожно сглатывал, пытаясь подавить охвативший его страх. «Что бы ни случилось, — думал он, — я не стану униженно молить этих людей сохранить мне жизнь! Я постараюсь собрать все свое мужество и лицом к лицу встречу то, что меня здесь ожидает, даже самое страшное. Я не стану хныкать, точно девчонка, я не посрамлю ни себя, ни своего стойкого, мужественного отца!»

— Ты, конечно же, хочешь знать, почему ты здесь оказался, что это за место и кто я такой? — спокойно сказал человек, сидевший за столом. — Все это я тебе объясню. Но прежде ты должен дать мне подробный ответ на каждый из тех вопросов, которые я сейчас задам. Ясно?

Лука кивнул.

— Только ни в коем случае не лги. Здесь твоя жизнь буквально висит на волоске, а догадаться, какие именно ответы мне хотелось бы от тебя услышать, ты никак не можешь. Так что имей в виду: лучше отвечать правдиво. С твоей стороны было бы весьма глупо погибнуть из-за собственной лжи.

Лука попытался кивнуть, но не сумел, такая сильная его била дрожь.

— Тебя зовут Лука Веро, ты послушник монастыря Святого Ксаверия и был принят туда в возрасте одиннадцати лет, так? Три года назад ты стал сиротой, ибо родители твои умерли. Тебе тогда было четырнадцать, верно?

— Мои родители не умерли, а пропали, — возразил Лука и с трудом прокашлялся. — Они, возможно, и сейчас еще живы. Они были захвачены оттоманами[1] и проданы в рабство, но убитыми их никто не видел. И никто не знает, где они теперь. Но я надеюсь, что они все же остались в живых.

Инквизитор что-то быстро пометил на лежавшем перед ним листке. Лука следил за концом черного пера, быстро царапавшего по бумаге.