Подкидыш для хулигана

— Я… не знаю, решай ты. Я не хочу в этом ужасе участвовать, но я буду. Если ты скажешь, что это необходимо, то я послушаюсь, – сглотнула, поудобнее устроилась на коленях Леши, обняла его. — Просто я могу поставить себя на место Марьяны. Моя мама тоже выбрала не меня, а деньги. Но она меня любит, пусть я и не на первом, и даже не на пятом месте в ее жизни. Но я бы в ужасе была, если бы узнала, что меня никогда не любили, а лишь хотели использовать. И вдвойне жутко было бы, окажись эта информация общедоступной. Если бы об этом знали родители моих друзей, соседи… все, понимаешь? Может, Марьяну это не сломает. Может, она психологически стабильна. А может и нет.

В дверь раздался стук.

— Дети, пора. Хватит прятаться, – услышала я тяжелый голос Германа Андреевича. — При мне слова проговорите, и будем снимать.

— Марьяш, в доме чужие. Не страшно? – подошла к малышке, и взглянула на чуть кривоватые прописи.

— Неа.

— Мы рядышком, если что. Ладно? На пару минуток отойдем.

— Я здесь буду сидеть, – улыбнулась Марьяна.

Хорошая такая. Ладненькая, ласковая. Волосы пушистые и мягкие, и сама она… не знаю, старомодное слово на ум приходит – лапушка. За нее стоит бороться.

Мы с Лешей вышли, в доме кавардак, будто нашествие какое-то. Укрыться негде. Герман Андреевич зорко следит за всеобщим безумием.

— Бать, можно тебя? – Леша хлопнул Германа Андреевича по плечу, и завис.

Идти-то некуда, не при Марьяне же разговаривать.

— В ванную, – предложила я.

Отец Леши хмыкнул, и пошел за нами.

Мы закрылись, встали кругом в тесном помещении. Как заговорщики.

— Ну, детки, очередная блажь? – поинтересовался мужчина.

Я хотела сама описать проблему. Свои страхи. Попросить не снимать видео. Я ведь прочитала речь, Герман Андреевич многое нарыл на мужа Алены. Помощь в отмывании денег, растраты, угроза следствия. Им отсрочку дали ради взятки, которая и выведет этого муженька из-под угрозы. А на взятку нужны те деньги, которые Алена с нас хотела слупить, либо деньги, которые можно с продажи квартиры Стаса выручить.

Вот такая проза: счастье маленькой девочки, родной дочери, или свобода неродного мужика, пусть и мужа.

Леша сам все это произнес, я просто молчала, и стояла рядом.

— Хм, ну тебе бы такое в голову не пришло, – произнес Герман Андреевич, выслушав сына. — Ты у меня без рефлексии, дубинушка. Тань, ты свои мысли в голову Леше вложила?

— Да, – подтвердила я. — Простите. Знаю, вам много стоило организовать все это, но…

— Но ты хочешь угодить всем, – договорил за меня Герман Андреевич, и в глазах его я увидела теплоту. — А так не бывает. И Марьяну ты по себе судишь.

— Ей будет неприятно узнать, что родная мать ее ценит меньше денег.

— Она узнает и без видео. Вопли этой девки уже в сети, вам придется объяснить ребенку все это, когда она подрастет, и начнет задавать вопросы. Ты боишься, что она увидит, окунется в эту грязь, что ей одноклассники расскажут… а ей расскажут. Даже если вы не дадите ответ Алене. Марьяна узнает. Таня, ты в домике не спрячешься. Но если не ответить, будет только хуже. Будет суд, а его лучше не допускать, – ласково произнес Герман Андреевич. Я даже не знала, что он умеет так разговаривать. И Леша, судя по его удивленному лицу, тоже. — У меня вот какое предложение. Вижу, ты хочешь уладить все миром. Сейчас Леша позвонит Алене, и предложит приехать, поговорить, не ругаться в сети, и пойти в суд как цивилизованные люди. Как ты того хочешь, Таня. Если она согласится – съемок не будет. Если не согласится… тебе придется переступить через себя.

— Я согласна, – кивнула.

Леша достал телефон, и с брезгливой миной набрал номер.

Прижал трубку к уху, и вышел в коридор.

— Думаете, в суд идти не стоит?

— Алена слишком много шума подняла. Смотри, суд вы выиграете, я это обеспечу. Но память у людей не сотрешь. Алена страдала на весь рунет, потом она проиграет суд, и что все решат?

— Что дело в ваших деньгах.

— Да. Вас всю жизнь попрекать не будут, шум утихнет, но припоминать иногда будут. Как вы несчастную мать кинули. И Марьяну будут шпынять. А если ответить жестко, если на камеру рассказать, что Алена продала ребенка при рождении, и что сейчас ей только деньги нужны… если еще и рассказать, что она эскортом занималась, а не только подиумными показами, и у ее мужа рыльце в пушку, то общественное мнение изменится. Алена не пойдет в суд, уедет, и больше не объявится. А Марьяна… она итак узнает обо всем, но ей будет приятно, что вы боролись. Что ее любил отец, что чужие приняли, как родную. Бороться надо, и иногда борьба – это грязь.

Я кивнула, окончательно запутавшись в своих чувствах.

Наверное, я и правда хочу, чтобы всем было хорошо. А такие хотелки обычно заканчиваются тем, что всем плохо.

— Тебе решать. Я заставлять не стану. Но если вы не ответите громко, Марьяну будут продолжать считать игрушкой богатых засранцев, а Алену – жертвой. И самой же Марьяне это в будущем не поможет.

— Она меня послала, – зло выплюнул Леша, войдя в ванную. — Выслушала, и посоветовала идти в задницу. Никаких мирных переговоров. Ей нужно все.

— Давайте снимать, – дико волнуясь, решилась я.