— Оу, правда? — он ухмыляется, кривится. Склоняет голову на бок, добавляя взгляду чуть дикости. — Разве мой «папочка» вам не рассказывал, чему научил меня, мм?
Атмосфера меняется. Брюс понимает, что нет поводов бояться этого тощего мальца, но тем не менее, по коже бегут мурашки.
Локи выглядит опасным.
— Ладно. Это бесполезно сейчас, когда ты на эмоциях, но… Просто, чтобы ты знал. Я не желаю тебе зла и постараюсь приложить все усилия, чтобы вытащить тебя…
— Живым?
— Что?
— Я имею в виду, планируете ли вы вытащить меня живым из этой передряги, а? — Локи вскидывает бровь, а Брюс теряет дар речи. Не может вымолвить ни слова. — Раз нет, то просто оставьте меня в покое. Я разберусь с этим сам.
— Твой отец не может убить тебя, он ведь…
— Мой отец? Да. Я знаю. — мальчишка скалится. Наконец, открывает дверь, желая как можно скорее оказаться в собственной комнате. Закрыться там, рухнуть на постель и хоть на миг закрыть глаза, не боясь, что кто-то воткнет нож в спину. — Именно поэтому я и говорю: если не сможете обеспечить мою стопроцентную безопасность, просто не лезьте. Помощь от волка в овечьей шкуре мне не требуется.
Он выходит из машины и хлопает дверью. Быстро перебежав дорогу, оказывается на подъездной дорожке.
Дверь уже ставшего родным дома, будто вселяет в него лишь еще большее раздражение. Сейчас кто-то опять разведет сопли.
Скорее всего этот жалкий нюня Тор.
Как же заебало, будто он ребенок или калека, ей богу, его отец просто хочет убить его, ребят, не нужно так напрягаться, ладно?! Вам всем нужно успокоиться и просто оставить его в покое.
Он уже не ребенок, сам справится.
Закрыв за собой входную дверь, Локи стягивает грязные кеды и только ступает на пол, как из кухни выглядывает Фригга. Ее глаза немного красные от пролитых слез, но тем не менее выглядит она собранной.
Она выглядит сильной и стойкой. Как всегда.
Он мельком думает, что хотел бы научиться тоже так выглядеть. От сейчас и навечно. Выглядеть сильным и стойким.
А не постоянно потрепанным, дохлым, побитым… Этот список можно продолжать до бесконечности.
До того как она успевает хоть что-нибудь сказать, Локи ядовито презрительно фыркает, лишь передергивает плечами.
Он знает, что она прекрасно читает эти его защитные рефлексы, но ему плевать. Плевать на ее слезы, на ее чувства, на ее мысли и догадки.
Пусть они увидят его настоящего, хоть на самом деле и очередную маску. Пусть увидят другое его «лицо», без сглаженных углов и прикрас. Пусть увидят его таким, каким он является или же хочет являться в данный момент.
Ничего святого и доброго. Ничего ценного.
Пусть они увидят, проведут параллели с его «папочкой» и больше к нему не лезут. Пусть больше никто и никогда к нему не лезет.
Он — лишь ошибка мироздания. И все тут.
Никто не должен пострадать из-за его глупых чувств.
— Локи, ты… Ты в порядке? — она выходит полностью, нервно сжимает в руках полотенце.
И фраза звучит до смешного глупо. Его жизнь катится под откос, а ухватиться не за что. Кроме него самого.
И рядом ведь даже нет никого. Рядом никогда нет никого.
Конечно же, он в порядке.
Он смеется. Точнее усмехается, но не суть важно. Язвит:
— Жив, миссис Одинсон. Вам не о чем волноваться.
Непроницаемость. Его души/тела/глаз.
Она не просто ставит барьер и показывает границы, она ощеривается, показывает клыки и когти… Его непроницаемость не собирается просто защищаться.
Она готова напасть еще до того, как вы даже подумаете о том, чтобы ударить…
— Локи, почему ты?.. — она отшатывается, дергается, будто от пощечины, будто, наконец, снимает «розовые очки», но резко выпрямляет спину. Буквально всей своей позой показывает, что не будет мириться с таким тоном и обращением. Правда сказать ему об этом не успевает.
— Я пойду приму душ, а затем лягу спать. — Тон голоса пуст, но беспрекословен. Он не то чтобы не позволяет перечить, но лишает любого желания пререкаться. Проходя мимо дверного проема, в кухне Локи видит Тора.
Он смотрит на улицу, стоя лицом к окну, его спина напряжена, руки переплетены на груди. Похоже, он видел, что произошло между самим Локи и Брюсом пару минут назад…
Но мальчишка проходит мимо и не реагирует. Ему полностью плевать.
Он заставляет себя поверить, что ему плевать, и верит. У него больше нет никаких чувств и эмоций, кроме ненависти и злобы. Кроме тотального равнодушия.
И проходя мимо, мальчишка говорит громко, ни к кому точно не обращается, но будто заставляет каждое слово истекать ядом.
— Спасибо. За. Заботу.
Ему полностью плевать, догадается ли Фригга, что он имеет в виду. Нет, так нет. Да, ну и ладно.
Он уже никогда не сможет забыть то, как его решили «оградить» от информации о том, что Лафея выпустили. Не сможет забыть, не сможет простить…
И это не зависит от догадливости Фригги. От слова совсем.
— Локи…
Она шепчет, но он не останавливается. Знает, что его «мать», — как же это глупо, у него никогда не будет другой матери, кроме той, что его родила, — начинает плакать, и он почти может представить, как ее глаза наполняются слезами.
Его прямая спина выражает всю его злость.
Всё его презрение.
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное