Подкидыш (СИ)

Он старается шагать, как можно громче, чтобы предупредить своё появление, однако, даже если мальчишка и слышит, он всё же ничего не делает. Даже не напрягается, не вздрагивает.

Лениво негромко интересуется:

— Пришёл добить меня, колючка?..

Голос чуть отдает хрипотцой, и кажется, будто бы Локи плакал. Тор не знает. Уже ни в чём не уверен.

Но то, как он говорит, сразу показывает, что мальчишка собирается защищаться. Собирается отстаивать свою правду и…

— Прости меня, — Тор говорит негромко и просто садится рядом.

Подаёт ему полотенце и холод. Локи фыркает.

Затянувшись до самого фильтра, тушит окурок о нижнюю поверхность ступеньки, а затем просто выкидывает его под крыльцо. Кладёт упаковку овощей на голову.

— Теперь играешь роль добренького самаритянина, мм?.. Ощущение, будто бы мы вернулись в сентябрь, тебе так не кажется? — его голос не злой, но просто до невозможного уставший. Будто бы всю эту неделю он трудился, не покладая рук, и только сейчас, наконец, отвлёкся. — Хотя… Какая теперь-то разница, да?.. Теперь всё иначе…

Он обтирает влажным тёмно-бордовым полотенцем лицо, морщится, когда ворсинки задевают ранки на губах. Тор смотрит недолго, почти сразу понуро опускает голову, стянув полотенце со своей головы на шею, пропускает влажные волосы сквозь пальцы.

— Локи… — его шёпот похож на что-то потустороннее, а смешок Локи такой горький, что его вкус будто прокатывается по языку, становясь комом в горле.

— Ох, ты всё ещё помнишь моё имя?.. Правда?.. — в голосе неподдельное удивление и сарказм. Он злится. Он переполнен горечью. — Я уж думал, у тебя совсем мозги раскисли от, прости, одиночества.

Чуть оскалившись окровавленными зубами, мальчишка сплёвывает сгусток с привкусом железа в траву.

— Слушай, это вообще-то не так уж и просто, ты… — Тор поднимает голову и смотрит побито. Он не пытается оправдаться, просто говорит, как есть.

Локи хмыкает, негромко перебивая:

— Ты думаешь, мне просто?.. Я спать не могу совсем, колючка… Мне постоянно мерещится, что он где-то поблизости. У меня руки иногда трясутся так, что я конспекты писать не могу. Правда думаешь, мне легко?.. — Локи вновь сплёвывает, смотрит на него чуть дольше, чем мог бы, а затем говорит: — Хочешь знать, что происходит? Хочешь объяснений? Отлично. Можешь начинать смеяться, потому что я запутался в своих масках. Я в себе запутался. Эль говорит, что это невозможность персонализации личности, но я думаю, что это просто дерьмо какое-то, честно… — он ждёт чего-то, ждёт комментариев, но Тор молчит. Тоже ждёт. — Я не знаю, что я чувствую, колючка… Я не могу понять, что мне нравится, не могу понять, что приятно, а что нет… Я себя в зеркале не узнаю, уже не говоря о своих поступках, которых я даже не понимаю. И всё, чего я прошу у тебя, это времени. Просто прошу дать мне немного времени справиться с этим, чтобы стать хоть немного более нормальным, а ты?.. Что делаешь ты, идиот?!

Грубость звучит мягко, в какой-то степени даже виновато. Тор смотрит на него взволнованно, чуть испуганно. Локи сплёвывает очередной мутно-красный сгусток.

Благодаря полотенцу его лицо уже более чистое, теперь на нём можно разглядеть фингал на глазу, запёкшуюся кровь на губах и целый, к счастью, нос. Мальчишка, помедлив, прикладывает к пострадавшему глазу холод и отдаёт «брату» полотенце, просто откладывая его на его колени.

Тор успевает среагировать, осторожно перехватить его запястье, и принимается мягко обтирать его кисть, пальцы. Негромко говорит:

— Всё, что ты сказал мне, когда мы разговаривали в последний раз, что ничего не выйдет. Сказал, что всё закончилось. Что никакого продолжения не будет. Ты сказал мне идти дальше.

Чуть развернувшись, он несильно выжимает полотенце над бледной кожей, смачивая свернувшуюся затвердевшую кровь, а затем растирает влагу, постепенно стирает красноту. Где-то рядом, на верхушке дерева поют птицы, а солнце светит всё также спокойно и ярко.

Но их двоих это будто бы и не касается. Они находятся в своём собственном, разрушенном, покореженном мирке, среди руин чувств и осколков хороших воспоминаний.

Локи говорит:

— Я не собирался давать тебе надежду. Надежда причиняет боль, когда не сбывается.

— Надежда лучше, чем вот это, то, что есть сейчас, и…

— Ты так думаешь, потому что ты глупый. Когда спустя две недели, или неделю, или может уже завтра, я приведу в дом другого парня, ты просто медленно сгниёшь внутри. Твоя же собственная хвалёная надежда добьёт тебя первой, — мальчишка устало качает головой, следит одним глазом за аккуратными мягкими движениями Тора. Волосы на его затылке встают дыбом, по коже бегут нежные мурашки. Он прислушивается к каждому отголоску своей души и своего тела. Прислушивается, потому что это важно. — Я пытаюсь что-то делать с этим. Мой психолог посоветовала составлять список, поделить лист бумаги на две части и в одну записывать то, что мне нравится, а в другую то, что не нравится. Я исписал уже десять листов и… Если тебе интересно, ты всё ещё вначале списка. Ровно посередине, так что…