Подлая штука - время (СИ)

Не выпускать из объятий

До первых капель рассвета,

Чтоб снова хотелось обратно,

Когда я не рядом, а где-то.

«Подлая штука — время »

На кончиках пальцев до сих пор мягкость горячей кожи

И запах волос тонкий, приятный, на чей-то другой непохожий.

И в голове всё ещё твой шёпот дразняще -гладкий, И привкус тёплых губ, искусанных мною, сладкий.

Подлая штука — время... кнутом по венам, Судорожно воздух сжимать, ища твою тень на стенах, И ощущать только горечь холодной постели, И вот так, уходя, чувствовать себя сукой-стервой.

И ведь всё понимать, что сейчас не могу иначе, Только надеяться и нервно-голодно ждать, что же будет дальше.

Лишь бы не неизвестность под дых ударом —

Я сволоту эту ненавижу, не понимаю.

Лучше прямое «нет» холодком по коже,

Чем недотянутое «да», оставаясь обычным прохожим.

Лучше выстрел один наводкой в сердце,

Чем поганый в живот, чтоб проклинать перед смертью.

Проще один раз порваться телом на части, А не долго-мучительно угасать, считая это за счастье.

Мои плечи ещё хранят тепло поцелуев,

Хаотически расположенных, разбросанных вслепую, На ощупь, вызывая дрожь и боль совсем не немую, Когда хирург, как мясник, кромсает наживую.

Когда хочется до восторженных скользких всхлипов, И чтобы после — просто вдвоём и тихо.

Когда каждое действие от желания, без оглядки, И лишь потому хочется всё повернуть обратно, Чтобы ещё и ещё, раз за разом,

Чувствовать твоё тепло где-то совсем рядом.

Подлая штука — время... клюёт вороной,

Так хочется рядом с тобой оказаться снова.

«Липкими медовыми поцелуями »

Липкими медовыми поцелуями

Вниз вдоль шеи к узким плечам.

Извини, но я очень ревную

К одиноким тоскливым ночам.

Каждый выдох чуть резкий, прерывистый

Слышен в этой немой тишине,

И движения слишком порывисты

В обжигающей кровь темноте.

Оставляя дорожки влажные

От горячего языка,

Вырывая стоны протяжные,

Заставляя биться в руках,

Забывать о придуманных истинах,

О навязанной норме вещей,

О морали, давно разложившейся

В зачерствевших душах людей.

Мягкими влажными ладонями

Вверх по бедрам, сжимая сильней, —

Мы сегодня друг другом запойные

За ту очередь голых ночей:

В одиночестве, на холодной простыни,

С сигаретой возле окна,

Со снотворным, давно просроченным,

Со стаканом, допитым до дна.

Одинаковы горькой серостью,

А сейчас сорвались с поводка,

Переполненные страстью-нежностью

До последнего в спешке рывка.

Поцелуями липкими медовыми,

Полушёпотом влажных губ

Я тебе что-то сладко-бредовое

Говорю, выплетаясь из рук.

«Я тебя украду »

Я тебя украду у холодных тоскливых ночей, У прохладной, не скомканной пальцами шёлковой простыни, У давно опостылевших, одинаково призрачных дней, Я тебя украду, чтобы радовать чувствами новыми.

Я сворую тепло твоих мягких податливых губ, Упоительный взгляд не накрашенных ласковых глаз.

Я тебя украду, потому что другие соврут, Сокрывая исходное пышностью пламенных фраз.

Непристойно сворую каждый твой тела изгиб, Каждый контур и линию слегка хамоватыми руками, Чтобы разум в бессилье кричал: «Я пропал! Я погиб!»

Я тебя украду нежными, в самое ухо, словами.

Я тебя украду покрасневшими от поцелуев губами, Тонким запахом влажной, покрытой мурашками кожи.

Я тебя украду серо-голубыми с каёмкой глазами, Мягкими прикосновениями точными, но осторожными.

Я тебя украду, чтоб уже никому не отдать!

Чтобы выдох и вдох на двоих один непременно.

Я тебя украду, чтоб, как маленькую, баловать, Приучая к тому, что я рядом с тобой, постепенно.