Подлежит Удалению

Слёзы вдруг сами нахлынули. Никто их не звал. Из меня буквально… буря девичьего плача чуть ли не потоком выходила. Я рыдал практически взахлёб, задыхаясь в собственных же слезах. Так тяжело, тягостно. Паршиво и.. грустно… За долгие годы молчания за секунды прорвало. Ну, просто… Ну всё вырвалось наружу. Всё. Эмоции долбанули по глазам обильным градом. Такой… обильной струёй воды, что… просто… ничего. Ничего не осталось делать. Нечего больше банально сказать… Страх, ненависть, зависть и… грусть…

Как и любой другой, я дико боялся смерти. Боялся, что никогда не вырасту. Никогда не найду настоящих друзей и не встречу любимого человека. Не заведу в дальнейшем семью и что самое гнусное – жизнь может прерваться на самом начальном этапе планирования. Призрачное, недостижимое будущее во тьме. Сколько ни старайся, но оно, фактически погибло. Ничегошеньки не зависит от меня… за то одиночества хоть отбавляй. Никогда не подводит. К нему очень быстро привыкаешь, тупо не имея других альтернатив. Только ты и чёрная дыра в сердце. Очень… паскудно короткие дни на задворках молодости доживать…

Со мной такой эмоциональный срыв был буквально впервые. За всё наше вынужденное знакомство я не имел права её журить. То, как относится врач к пациенту, сугубо его выбор. Ни больше потраченного времени, ни меньше. Выкладывается настолько, сколько необходимо. В моём случае от десяти минут, до получаса. Вполне достойно и логично. Сладкая пилюля с эффектом плацебо. Без предвзятостей и излишней заботы. Всё, как и должно быть. Единственное, что не сходится – график за последние несколько дней стал шире. Стала больше уделять времени и сил. И в количественном, в качественном отношении. От заезженных, одних и тех же фраз о здоровье, до: «Как у тебя дела?», «Не хочешь ли прогуляться?», «Какие у тебя интересы?», «О чём мечтаешь?» и всё прочее хорошее, что едва ли… слышалось раз в году… В одночасье как-то… Мира очень странно… подобрела… Мягче что ли стала относиться ко мне. Сердечнее, чем за все эти два с лишним года… И не могу сказать, что мне плохо или не нравиться. Наоборот, чего-то подобного всю жизнь не хватало. Внимания и… любви…

Я вовсе не противник мелочных объятий, хотя ласка от чужаков, воспринимается куда прохладнее и острее. Здесь же с пустого места расшатало на сентиментальности. Как ни крути, бывает приятно обзавестись в нужный момент поддержкой. Не так тоскливо становиться на душе. Пускай совершено однобоко, разово и с единичным шансом на успех, однако приток минутной радости вечен, хотя и быстро забывается на следующий день.

Со временем становиться действительно легче. Жизненно важные заботы тяготят с переменным успехом всё реже. Постепенно начинаю приходить в себя. Слёзы есть, но их не так много. Мира прижала к себе ещё плотнее, поглаживая по голове, как делают в знак примирения, ободрения, заботы или раскаяния. Не абы кто, а как вполне близкий, родной человек.

– (Нежно) Стало… легче?

Впервые в её голосе звучала нотка заботы. По телу пробежалась приятная дрожь.

– (Тяжело) Не знаю… Возможно…

– Сможешь… продолжить?

– (Нервно) Да… Думаю да, смогу. Постараюсь… Я… Я…

Как же не хотелось продолжать… Я бы так просидел всю свою оставшуюся вечность, не произнеся и слова. На душе возможно… образовалась своего рода временная гармония, однако сердце отказывалось успокаиваться. Оно всё также в бешеном ритме продолжало нагнетать противные, болезненные ритмы. Комната, что имела яркий, оранжево-молочный оттенок, совершенно не соответствовала моему внутреннему состоянию. Внутри у меня всё разрушалось. Истощённые, рваные линии; бушующий ритм тёмных красок и хаотичные всплески морской волны. С каждым всплеском они бились друг об друга всё яростнее и мощнее, полностью изничтожая себя и окружающий, миниатюрный пейзаж. Пылко, лоб в лоб, будто бы есть на то причина или сокрытый от глаза сакральный смысл.

Всё, что так стремительно набирало обороты в пучине безысходности – за одно единственное касание, вмиг утратило свою знаковость. Мира не видела, но знала. Чувствовала, что во мне бурлит и происходит. Вместо, не обязательного поглаживания осиротевшего котёнка, просто посадила к себе на колени. Колкое давление сменилось на ласку. Мягкие пальцы коснулись ломких волос. Буря утихла. Волны рассеялись. Мрачная картинка почти полностью исчерпалась рябя. Одно лёгкое дуновение штиля, как последствие от былой себя. Оттенок… шафрана, разбавленного с лаймом. Обязательство перед добротой, как никогда развязывало язык.

– (Нежно) Расскажи мне тогда… про сон… Тебе же сняться сны, верно?

На этот раз Мира не выколачивала информацию, а спокойно, понимающе интересовалась. Не будь её до мурашек пробирающих пальчиков, навряд ли бы получилось что-то… дельное ответить. Наконец иссяк непроглотимый ком.

– (Нервно) …Сегодня…

– (Нежно) Не спеши, – ладонь коснулась уха и чуточку шеи. – Нам некуда торопиться… Если не можешь начать – отдохни.

– Нет, всё нормально… Я… – взглотнул, – продолжу…

– (Нежно) Хорошо, – прошлась кончиками по ключицам, – я внимательно тебя слушаю… Говори…