Подлежит Удалению

– Это звучало именно так. Не нужно сейчас слова перебирать. Ты довольно точно сказала, что я – конченый мудак. Ничего, всё нормально. Я на такие вещи не обижаюсь. Зачем винить людей неспособных адекватно судить? Только нервы за зря потрепаешь. Лучше скажи, а что будет, если назавтра, вдруг случится война? Ты считаешь, что такие, как я, не нужны своей родине? Ладно, пускай, но потом не удивляйся, когда в твой дом ворвутся незнакомые люди. Бог знает, ради какой цели они кровью покроют стены, но потом… потом уже будет поздно. Хочешь того или нет, но без таких, как мы… не я заметь, а мы… Нас бы имели вообще кто хотел. Абсолютно во все щели. Мы даже и не существовали бы… Представь себя на моём месте. Представь. Это не сложно. Вот, – сложил руки, – что ты чувствуешь, когда враг, может и хочет у тебя отнять самое дорогое? Ты машинально стараешься это защитить, верно? Неважно кто, где и когда, но принцип не изменится. Оборона или нападение. Порой нужно поступать так, чтобы зараз недругу заткнуть рот. Чтобы остальным неповадно было. Чтобы жопу не совать сюда. Иногда нужно показывать силу, и не всегда это морально-этически с людской стороны. Жертвы были, есть и будут. Смертей не избежать, но нужно хотя бы стараться минимизировать ущерб, – тяжело вздохнул. – Взорвать… не целую улицу, а конкретный дом… Я прекрасно понимаю людей, далёких от мира военных действий. В их глазах – мы сплошное зло, сеющее хаос, смерть и разруху. Отнимающие по щелчку человеческие жизни. Истребляющие само понятие жизнь и неважно под каким предлогом. Мы навсегда останемся просто убийцами… Мы не люди. Мы – инструмент.

Бургунд спустился по креслу вниз, на сколько позволяли колени. Устроился поудобнее. Поёрзал и, наконец, уселся. Ему было что сказать.

– …Обидно на самом деле. Я много знал хороших и откровенно аморальных людей. За первых, обиднее всего. Эта скотская погань так или иначе, найдёт свою участь, ровно так же, как и нормальный человек. Недавно говорили, смеялись, а спустя час, перелезаю по канаве через его труп. Кругом грязь, кишки, оторванные ботинки… а ты… как… ссыкливое чмо, пытаешься в слезах выжить. Ползёшь куда угодно лишь бы миновать… свою смерть. Люди идут воевать по разным причинам и порой их мотивы куда приземистее благородных целей… Я не стану оправдать насилие или осуждать. Я хочу рассказать так, как оно есть. Без прикрас, пафоса и геройства. Без лицемерства. Бессмысленный и беспощадный террор, без которого, увы, до сих пор не обойтись. Не научились ещё… Не научились…

– (Тихо) Насколько всё… ужасно?

– Война сама по себе вещь ужасная, будь мелкая, междоусобная резня, либо полномасштабное наступление среди воинских коалиций. Везде страдают и гибнут люди. Каждый бой – это нечто страшное. Мерзкое. Сперва, так и, кажется. Это уже потом чувства притупляются ну или… едешь головой. Кругом умирают люди, а ты цепенеешь в кустах от страха. В любой момент ниточка жизни может оборваться. Именно поэтому нужна стойкая мотивация двигаться вперёд. Если сбежать сейчас, то на завтра, враг уже стоит у ворот. Послезавтра – зайдут на порог. Если сам менее стойкий – тут поможет воинский эшелон. Комплекс ругательных и специфических действий от сугубо психически, стойких личностей. Кто, как не они способны тебя на дело воодушевить. То сержант поджопник даст с криком: «Хуярь, вперёд!», то лейтенант шуткой подбодрит. Капитан перед боем задвинет пламенную речь. Чем выше статус, тем больше обязательств и ответственности. Уж эти люди, ну просто должны быть в ладах со своими эмоциями. На ровне с водкой закаляют да так, что и смерть, кажется, нипочём. Иначе быть просто не может. По-другому, едва ли дело пойдёт. Это как нужно затмить человечность в себе, чтобы с приказом начальства, отправлять людей на верную смерть? Штабные крысы – им всё равно. В этом плане гораздо проще. Они не принимают прямого участия. Косвенно дают распоряжение на смерть. Каждый боец так или иначе, в рамках приказа, отвечает за свою личную сохранность. В твоих же интересах вернуться домой. Вот и старайся. Выживай…

Притих. Достал из кармана платок и выкинул аккуратно за окно последние кусочки стекла. Локоть свободно лёг на платформу подъёмника.

– Бесконечный стресс или закаляет, или, наоборот, гонит в петлю. Жалость, сочувствие, совесть. Сострадание. Или ты, или тебя. На деле же всё ненужное тупо отсекается. Остаются сугубо животные инстинкты: пожрать, поспать, посрать и потрахаться, хотя конкретно к траханью, позиции ослабевают. Тут про выживание нужно думать, а не про животный кайф. Главное – не подохнуть. Остальное может потесниться позади. Ни за какие средства мира не получиться купить новую жизнь с того света, так что… хотя бы здесь, на земле, приходится её ценить. Хотя бы свою. Не могу смириться лишь с одним. Война – это игра для взрослых мужчин, но, когда в неё ввязываются остальные… становится… не по себе… Дальше слушать ты не захочешь. Оно тебе и не нужно.

– (Печально) Вы… Вам… приходилось убивать… детей… верно?