Подлежит Удалению

Ещё один юркий толчок выбил все силы из-под ног, не давая даже толком подняться на четвереньки. Его в этом плане опередили. Другой человек первее преодолел тяготы и боль. Переступил через себя. Как зверь боролся за свою жизнь. Земля под ногами как назло препятствовала мести, однако, раз за разом он поднимался и давал бой. Следующий пинок жахнул чуть ниже области живота.

– (Запыхавшись) Нравиться, СУКА?!!! – согнулся практически до земли. – Подохни уже блять… Умри…

Никакого спуску. Никакой жалости. Акт возмездия продолжился.

От некоторых нападков с трудом, но возможно было хоть как-то откатиться. Лишь бы ботинок не попал по голове. В лучшем случае подобный трюк на треть силы удавался. Чаще мазал просто в никуда. Исключительно благодаря ожогам, мужчина попросту не мог как следует ударить. Боль затмевала всё. Из-за кривых подачек и упущенных возможностей, самому приходилось терпеть ничуть не меньше. Один неуклюжий приём, не хуже нанесённых побоев, отдачей лупил взамен. Его на пару секунд после каждого замаха клинило, молча взвывая от боли. Лёгкая передышка. Каждый кусочек тела отдельно трясёт. Дрожь способствует бесконечной боли в руках. Мутит в глазах. Очень сильно хочется спать.

Почти у самого обрыва, малец таки сдюжил привстать хотя бы на одно колено. Резвый удар с ноги. Непонятно, кому повезло.

– (Устало) Отпусти меня… урод… – встряхнул. – СУКА, отпусти!!!

Несколько хаотичных взмахов и ботинок в одночасье выскользнул из рук. Столь незначительного импульса хватило. Кай потерял равновесие и слетел.

Хотя бы на этот раз маленький склон его простил. Он так и не упал в центр оврага. По краюшку скатился. Вольности есть, но жалости нет. Каждая косточка, так или иначе, почувствовала неровный спуск. Лесная чаща по старой традиции отблагодарила колкой растительностью и небольшими буграми от молодых пней. Короткий, не менее щадящий спуск. В руках вращалась чужая туфля.

Он так бы и катился кубарем до толстоствольных деревьев, если бы не куст. Задел пятой точкой. Разворошил. Повезло. Перестала мерцать трава, а голова снизила обороты кружения. Тело как магнитом тянуло к земле. После подобного, уже никаких сил не оставалось. Хватало разве что на подышать. Хрипло. Голос взахлёб утопал в воздухе. Болезненно давящий на кадык, что невозможно глотать.

Разочарованный взгляд зачинщика стоит на холме. Раздосадованная гортань одновременно пытается продохнуть и остудить раны. Мысли сейчас только о нём. Как быстрее его добить. Как быстрее унять тупую боль. Состояние пассии вообще не волнует. Её жизнь как-то вылетела из головы. Не это сейчас главное. Капли крови смешались со слюной. Багровый оскал смотрелся со стороны, как намёк на трупоеда. Образ выжившего, подранного самозванца, подстать пацану.

Голова ели поднимается, чтобы снова упасть на бок. Единственный зрачок с первых же секунд опешил. Агрессор не собирался отступать. Он намеревался спуститься и прикончить. Груз пиздюлей отправился по тому же маршруту.

Сердце съёжилось. Сил убегать как таковых больше нет, но жук, всё равно старается. Кряхтит. Пыхтит. Выгребает из-под себя почву. Траву. Хватается за ветки и листву. Пытается себя как можно дальше от канавы проволочь. За жизнь, как никогда цепляется. Как не в себе. Любой ценой. Очень хочется выжить. Даже полностью истощённый, всё равно тянется вверх. Вяло карабкается и смотрит. Смотрит на то, как на полном ходу с горы летит оголтелый человек.

Что-то хрустнуло. На два шага спустился вниз. Через секунду таранная кость вышла наружу. Открытый перелом стопы. Шматки плоти и свежие струйки крови. Былой уверенности нет. Потеря равновесия и оглушительная скорость. Кубарем влетел в ближайший ствол дерева. Размозжил свою дурацкую башку. Грудой бестелесного мяса обрушился со склона. Труп в кротчайшие сроки скатился вниз. Никаким состраданием тут и не пахло. Правосудие и озлоба. Только и всего.

Это был откровенный пиздец. Лучшего слова и не подобрать. Сердце так бешено колотилось, словно хотело взорваться и вылететь нахер из груди. Опять, и опять, и снова по кругу. Адреналин бил через края. Хотелось просто подохнуть. Как минимум один раз. То в глазах стремительно меркло, то за секунду до смерти тошнотворно рвало. Организм сам не знал, как ему пережить этот момент. Как ему справиться со всей ситуацией. Даже такой спокойный, безжизненный, тихий и неподвижный – мужик представлял собой ещё тонну угрозы. Кай никогда в жизни так не боялся. Глаза застыли. Останки лица скорчились в ужасной гримасе. Первородный страх. Тот самый. Именно он пинает ногой под жопу. Заставляет вставать, кряхтеть и пердеть. Заставляет превозмогать страдания и муки. Чужой ботинок всё ещё плотно оставался держаться в руке.