Подлинная история «Майора Вихря»

«На первый взгляд всё происходившее в Чехословакии было правильно и даже где-то красиво, — вспоминает генерал-майор Ефим Гордеевич Чикулаев, который в 1968 году был капитаном, старшим оперуполномоченным особого отдела КГБ СССР по 19-й мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в Группе советских войск в Германии. — В январе 1968 года первым секретарём ЦК Чехословацкой компартии стал Александр Дубчек, который объявил курс на решение экономических проблем. Потом чешское руководство перешло к либерализации в политическом плане: в частности, была декларирована свобода слова, которая вскоре вылилась в оголтелую критику КПЧ, требование роспуска органов безопасности и другие аналогичные решения. В общем, свобода была «односторонней» и имела очень чёткую антигосударственную, антикоммунистическую направленность. Реально, это была идеологическая обработка населения. И вот на этой волне к власти в стране фактически пришли правые: в апреле было сформировано новое правительство во главе с Черником. Вскоре «либералы» начали переходить от слов к делу, и чем дальше — тем решительнее. Под разными предлогами из всех государственных органов, в том числе — из госбезопасности, органов внутренних дел, контрразведки — было уволено порядка 300 тысяч человек, в основном тех, которые смотрели на восток, то бишь на Москву. Был ликвидирован Чехословацкий союз молодёжи. А вскоре уже дошло до лозунгов: «Тащи на виселицу всех, кто сотрудничает с русскими!»…»

Руководитель восточногерманской разведки писал примерно то же самое:

«Прочитав первые речи Дубчека, я остолбенел. Провозглашение «нового курса» с целью осуществления демократических реформ выражало именно то, чего ждали многие в ГДР. Но очень скоро рядом с Дубчеком стали появляться новые имена, и эти люди выдвигали требования, шедшие гораздо дальше его призывов. Это, как и студенческие беспорядки, о которых сообщалось из Варшавы, напоминало ход событий в Венгрии в 1956 году».[355]

Генерал-майор Зайцев вспоминает о материалах, впоследствии оказавшихся в руках советской госбезопасности: «В документе «Запись для председателя правительства Черника» содержатся сведения о том, что министр внутренних дел Й. Павел и заведующий отделом ЦК КПЧ генерал Прхлик «подготовили проект создания руководящего центра, который должен взять всю государственную власть в свои руки во время политической напряжённости в стране». Там же говорилось и об осуществлении «превентивных мер безопасности, направленных против выступления консервативных сил, включая создание трудовых лагерей». Иначе говоря, в стране проводилась скрытая, но вполне реальная подготовка к созданию концлагерей, куда должны были быть упрятаны все оппозиционные режиму «с человеческим лицом» силы».[356]

К чему это всё могло привести?

Подобный вопрос ещё весной 1968 года Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев задал командующему 38-й армией Прикарпатского военного округа генерал-полковнику Александру Михайловичу Майорову.[357]

«А, была не была!» — подумал командарм и, как пишет в своей книге, «выпалил то, что давно вертелось в голове»:

«В одно прекрасное утро, Леонид Ильич, под Чопом, Мукачево, Ужгородом могут быть выброшены 82-я и 101-я воздушно-десантные дивизии войск НАТО. А через всю Чехию и Словакию на максимальных скоростях пойдут к ним на соединение пятый и седьмой армейские корпуса США (а это 9—11 дивизий), первый и второй армейские корпуса ФРГ, это тоже 9—11 дивизий. Нам известно: манёвры войск НАТО намечены на начало сентября…

А в ночь перед выброской воздушных десантов будет сформировано марионеточное правительство Чехословакии. Оно объявит о нейтралитете, о выходе из Варшавского договора, обратится с просьбой к НАТО — защитить страну от советского вторжения…

Чехословакия может быть потеряна. Или большая война…»[358]

Это точка зрения военного профессионала. Советские военачальники умели думать стратегически.

Впрочем, и та и другая сторона хорошо помнила события 1956 года в Венгрии и не желала их повторения. При этом советская сторона не хотела повторения «первого действия» по тому «сценарию»: народное возмущение, переходящее в кровавый мятеж, когда партийных работников, сотрудников службы безопасности, а порой и случайных граждан просто убивали на улице. Чехословацкую сторону весьма беспокоила возможность повторения «второго акта»: подавление мятежа и наведение порядка силой советского оружия.

Про действия чехов мы говорить не будем — отметим только, что они старались быть сдержанными и не лезть на рожон, чтобы не спровоцировать то самое «вторжение», а вот советская сторона начала принимать превентивные меры, чтобы не допустить вполне возможного, в перспективе, кровопролития.

В этой связи Алексею Ботяну пришлось вновь наведаться в Чехословакию, причём — совершенно неожиданно для себя самого…

* * *