Подлинная история носа Пиноккио

«Это в принципе можно выяснить», – подумал Бекстрём, и, пожалуй, он вполне мог начать с хозяина вечера, сидевшего напротив него с другой стороны стола. – Самое время для обычной полицейской работы, – подумал он, покончил со своей последней рюмкой водки и, запив ее несколькими глотками пива, сложил руки на животе и откинулся назад с целью лучше видеть собеседника.

– Этот фон Комер… – спросил Бекстрём. – Что он за тип? Расскажи мне.

Если судить по описанию Гегурры, фон Комер не входил в число его близких друзей. И определенно, он сам никогда не стал бы использовать его в качестве посредника даже в гораздо более мелких сделках с произведениями искусства, чем те, которыми явно занимался Эрикссон. В качестве эксперта в данной области барон знал чуть больше любого грамотного любителя, опять же, если верить Гегурре. Пусть даже обладая определенными познаниями в шведской живописи девятнадцатого и двадцатого столетия, а также мебели и антиквариате более раннего происхождения. Кроме того, он был не особенно приятной личностью. Высокомерный, глупый и бестактный. Бедный как церковная крыса, естественно.

– Ни денег, ни земель, ни имений, – подвел итог Гегурра. – Еще один из обнищавших высокородных придурков, которые ходят кругом, задрав нос, и несут всякую чушь.

– Мошенник, выходит? – спросил Бекстрём. – Смог бы он попытаться обмануть такого, как Эрикссон?

– У меня нет ни малейшего сомнения, что он это сделал, – ответил Гегурра. – Судя по глазам Эрикссона, когда я рассказал ему, за какие деньги ушла икона Верщагина.

– О какой сумме мы говорим? – поинтересовался Бекстрём, кивнул и сделал глоток пива.

– О миллионе, – сказал Гегурра, – именно на столько он нагрел адвоката, ну или где-то так, – добавил он и вытер шелковой салфеткой тонкие губы.

– С чего ты взял? – поинтересовался Бекстрём, и в то же самое мгновение подумал о конверте с почти миллионом наличными, который его коллега Ниеми нашел в письменном столе Эрикссона. А не могло ли быть так, что его старый знакомый Гегурра сейчас внес еще одну маленькую лепту в его расследование?

– Три другие, ранее проданные им иконы, – ответил Гегурра. – Я зашел в Интернет и посмотрел, сколько он получил за них. Первая ушла на торгах в Упсале прошлой осенью за сто тысяч крон. Вторая через аукционный дом Буковски в Стокгольме перед самым Рождеством за семьдесят тысяч. А третью продали в начале этого года на специальном аукционе русского искусства, состоявшемся в Хельсинки. Насколько я помню, она стоила сто пятьдесят тысяч шведских крон, что в среднем дает нам для этих трех предметов цену едва ли сто тысяч за штуку без вычета комиссионных аукционных фирм. При таком уровне цены обычно они берут себе двадцать процентов, без налога, если тебе интересно.

– А святой Феодор?

– Ушел с молотка за сто сорок пять тысяч английских фунтов, что соответствует одной целой и четырем десятым миллиона крон по нынешнему курсу. За вычетом комиссионных, налогов и других торговых накруток, мы получаем примерно одиннадцать сотен тысяч шведских крон. Если предположить, что фон Комер забыл маленькую деталь относительно фунтов и предпочел взамен доложить о сделке в сто пятьдесят тысяч шведских крон, отчитываясь перед Эрикссоном, мы получаем разницу примерно в миллион, – подвел итог Гегурра.

«Прямо из первых рук», – подумал Бекстрём и довольствовался лишь кивком.

– Сейчас моего дорогого брата, конечно, интересует, как просто и практично разбираются в таких случаях с бухгалтерской стороной дела, – сказал Гегурра.

– Расскажи, – попросил Бекстрём и выпрямился на своем стуле.

– Если бы мне самому пришло в голову провернуть подобную аферу, что никак не в моих правилах, я попросил бы англичан прислать мне счет по электронной почте. Проще ведь манипулировать с ним напрямую в компьютере, и даже для человека с моими ограниченными познаниями в современной технике не составило бы большого труда превратить фунты в кроны и распечатать копию счета, которую я потом передал бы адвокату Эрикссону. Пусть у меня и мысли никогда не возникло заниматься такими фокусами, – констатировал Гегурра и многозначительно пожал обтянутыми добротно сшитым пиджаком плечами.

– Таким образом можно, значит, заработать миллион, – констатировал Бекстрём.

– Да, или, точнее, девятьсот шестьдесят две тысячи крон, если я правильно помню, – подтвердил Гегурра. – Плюс-минус несколько тысяч в ту или другую сторону.

– Откуда ты можешь знать это? – спросил Бекстрём.

– Поскольку именно я приобрел икону Верщагина, то, естественно, имел доступ к тем же самым финансовым документам, что и продавец, – сообщил Гегурра и кивнул. – Остальное было довольно просто просчитать.

– Значит, ты купил икону со святым Феодором. И почему?