Подлинная история носа Пиноккио

Отец матери Клуши устроил это дело. С ним тоже все обстояло столь хорошо, что он не только носил графский титул, но также был генералом в штабе оборонительных сил в Стокгольме. Сначала он позаботился о звании капитана первого ранга для своего зятя и постарался убрать его с капитанского мостика торпедного катера, к которому тот слишком прикипел. А потом, чтобы он не очень переживал по данному поводу, устроил его на секретную службу военно-морским атташе посольства в Лондоне с особым заданием обеспечения транспортировки шведских подшипников. Таким образом, он помог ему остаться в живых и не сделать его дочь вдовой с шестью детьми на руках. Ничего более сложного, по словам Клуши, а что касается покупки иконы с толстым монахом и всего другого, это вообще была совершенно отдельная история.

Причиной, почему граф и капитан первого ранга Арчи Хамильтон выторговал себе в аукционе в Лондоне творение Верщагина, изображавшее святого Феодора, стало явное сходство Феодора с церковным пастором в той деревне в Вестергётланде, где находилось его родовое имение. Граф и капитан первого ранга не особенно ладил с приходским священником в своем родном краю, тот был лицемером и ханжой, если верить папе Арчи. Охотиться он также не умел, что являлось чуть ли необязательным требованием, если человек сейчас хотел разместить свои церкви и места для захоронения среди земель Хамильтонов, а сто фунтов выглядели вполне доступной ценой для графа, пожелавшего подшутить над слугой Божьим в день его пятидесятилетия.

Пастор не слишком обрадовался. Он сразу вернул подарок дарителю вместе с возмущенным письмом, где призывал отца Клуши безотлагательно созвать церковный совет с целью изучения его деятельности. Если его действительно подозревали в краже пожертвований.

– И он действительно занимался такими делишками, приворовывал? – спросил Бекстрём.

– Я целиком и полностью убеждена в этом, – ухмыльнулась Клуша. – Это делают ведь все такие, как он. А на ста фунтах свет клином не сошелся. Картину он ведь получил назад, а письмо пастора обычно читал нам вслух, когда пребывал в соответствующем настроении. Это была одна из самых любимых историй отца.

– Я сейчас подумал совсем о другом деле, – сказал Бекстрём, которому в голову внезапно пришла одна мысль. – Наверное, твой отец попадал под бомбежки, когда находился в Лондоне?

– Наверняка, – подтвердила Клуша. – Это же случалось со всеми, кто жил там. Но вряд ли ведь о таких вещах рассказывают своим детям.

– Я подумал, возможно, именно там досталось охотничьему сервизу, – сказал Бекстрём, увидев, как еще один кусочек мозаики встает на свое место.

* * *

Жалкие остатки того, что некогда было охотничьим сервизом для морского обихода из 148 предметов, изготовленным на императорском фарфоровом заводе в Санкт-Петербурге и который в исходном состоянии стоил бы более десяти миллионов.

– Гитлер сделал очень много плохого, – сказала Клуша и покачала головой, – но что касается сервиза, здесь он абсолютно невиновен. Боюсь, все обстояло гораздо хуже. Если комиссару надо найти злодея, я думаю, ты должен начать с моего брата Иана.

Охотничий сервиз хранился в четырех больших деревянных ларях, украшенных гербом рода Романовых. Покинув принца Вильгельма и Оакхилл, он сразу же оказался в подвале родовой усадьбы в Вестергётланде и там стоял постоянно запакованный до тех пор, пока не случился пожар.

Брат Клуши находился дома, приехав на Пасху из Лундсберга. Он позаимствовал самогонный аппарат у кого-то из их скотников и занялся самогоноварением в подвале дома, где они жили. Результат своей деятельности он собирался взять с собой, возвращаясь в школу, но в связи с производственным процессом возник небольшой пожар, в результате которого большинство из 148 предметов оказались утерянными.

Папа Арчи отнесся ко всему этому с пониманием. Дом и его винный погреб не пострадали, а сам он предпочитал есть с семейного фарфора. Остатки подарка принца оказались в игровом домике детей, где они использовали их для собственных развлечений. Клуша обычно купала своих кукол в одной из супниц, а однажды ее братья устроили соревнования по разбиванию фарфора.

В связи с описью имущества после смерти папы Арчи все оставшееся собрали вместе и упаковали в один из исходных четырех ларей. Клуша получила его от своего брата. Тот отказался от него. Считал, что он приносит неудачу, после потери отца навевал ему грустные воспоминания.

143

– Грустная история, – вздохнула Клуша и пожала плечами. – Насколько я поняла со слов Марио, какой-то новый русский купил его. Возможно, он для него что-то значил. Здесь, в Швеции, с ним ничего не удалось бы сделать, если комиссара сейчас интересует мое мнение. Как отнесется комиссар к предложению выпить, кстати? Насколько я вижу, обеденное время прошло, и сама не отказалась бы от маленького бокала шампанского.

– Да я не против, – сказал Бекстрём, стремясь не потерять расположение Клуши, даже если ради этого приходилось выпить бокал «шипучки» в десять часов утра.

«Она, наверное, ставит часы на глазок», – подумал он.