Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 1

— Передайте ему, что я мечтаю видеть короля за своим столом, — в тон ей ответил Калиостро, — и с нетерпением буду ждать этого момента.

Мария-Антуанетта расхохоталась, показав острые белые зубки.

— Скорее, сама Клеопатра придёт к вам.

— Она уже приходила и не рассказала мне ничего интересного. Кстати, по сравнению с вами, царица Нила — жалкая смуглая плебейка. — Граф сжал руку Жанны и слегка подтолкнул её вперёд. — Сегодня я хотел бы вам представить своего друга, графиню де Ла Мотт, урождённую Валуа.

Королева наморщила лоб, и Жанна заметила, какая у неё белая и нежная кожа. Мороз чуть зарумянил щёки государыни, делая их похожими на лепестки чайных роз.

— Жанна Валуа? Где-то я слышала это имя. — Она щёлкнула пальцами. — Постойте, мне рассказывали о вас. Значит, вы и есть та самая бедная женщина благородного происхождения, которая еле сводит концы с концами?

— Да, ваше величество, — скромно отозвалась де Ла Мотт и сделала реверанс. — Я давно уже живу на пожертвования. К сожалению, мой супруг, тоже имея благородное происхождение, получает мизерное жалование. Наши дети умирают от голода и холода.

На лице Марии-Антуанетты отразилось сочувствие. Калиостро это заметил и принял эстафету у своей новой подруги.

— Графиня желала обратиться к вам, ваше величество, но ей посоветовали сначала посетить министра, который её не принял.

Королева сжала маленький кулачок, облачённый в чёрную перчатку.

— Значит, в нашей стране родственница короля влачит жалкое существование. — Она закусила губу. — Да, я понимаю, почему министр не принял вас. Ему это неинтересно. Благотворительностью занимаюсь я. Вам следовало писать мне.

Тонкий ум и врождённая тактичность подсказывали Жанне верные ответы.

— Я не смела, ваше величество, — тихо сказала она.

Мария-Антуанетта решительно топнула маленькой ножкой, обутой в сафьяновый сапожок.

— Вы должны прийти ко мне на приём, и я попробую провести вас к своему мужу! — произнесла она. — Король не столь жалостлив, как я, но ему присуще чувство справедливости. Думаю, мы сможем что-нибудь сделать для вас.

Жанна отметила про себя, что теперь королева ведёт себя с ней довольно любезно, не так, как несколько лет назад, когда она явилась в Версаль в стоптанных башмаках и потрёпанном платье, и оценила этот факт не в пользу Марии-Антуанетты. Что ни говори, а королева должна помнить своих подданных — всех, а не избранных, коими она окружила себя, чем вызвала всеобщее неодобрение. Почему-то графиня не сомневалась, что даже теперь, несмотря на протекцию Калиостро, ни Мария-Антуанетта, ни её супруг ничего для неё не сделают. Сытые голодных не разумеют. Недаром в обществе повторяли фразу, как-то вскользь обронённую её величеством: «Кто не ест хлеб, пусть ест пирожные». Алессандро, взяв Жанну за руку и любезно попрощавшись с государыней, направился в сторону заснеженного сада.

— Вы любите зимнее катание? — поинтересовался он, будучи уверенным в ответе. Де Ла Мотт покачала головой:

— Нет.

— И я нет. Давайте порадуемся за других.

Они встали в толпе праздных и богато одетых людей и с улыбкой наблюдали, как на лёд небольшого озерца, казавшегося зеркальным кругом неправильной формы, выкатили огромные голубые сани с королевскими лилиями по бокам. Мария-Антуанетта с раскрасневшимся на морозе лицом гордо восседала на голубой бархатной подушке. Возле саней столпились молодые люди, среди которых Жанна узнала графа д’Артуа, начальника своего мужа. Это был стройный, довольно интересный мужчина с тонким длинным носом. Все оспаривали право прокатить королеву. Наконец один из кавалеров, розовощёкий, красивый блондин, сложённый как Геракл, схватил упряжь и под крики восхищённой толпы заскользил по льду, разгоняясь всё больше и больше. Жанна заметила, что государыня чуть побледнела, но ничем не выказывала страха. Наиболее резвые молодцы мчались параллельно саням, пытаясь перехватить упряжь. Они показались молодой женщине похожими на больших борзых, которые старались угодить своему хозяину и во что бы то ни стало нагнать дичь. Это зрелище было и смешным и грустным одновременно — правда, только для неё. Толпа подбадривала молодёжь, участвующую в действе, и восторженно хлопала в ладоши. Алессандро, прильнув к маленькому, побелевшему от мороза уху подельницы, принялся знакомить её с присутствующими, обжигая горячим дыханием:

— Маркиз де Ламбаль… Граф де Торрен… А вон и Людовик XVI.