Подлинная история русских. XX век

Оригинальное и во многом убедительное решение проблемы соотношения нации и этноса дается в статье Ю.М. Бородая «От империи к национальному единству» (1994). Автор утверждает, что основной порок теории нации коренится в смешении понятий «этнос» и «нация» вплоть до их полного отождествления, которое стало обыкновением после выхода в свет работ Л.Н. Гумилева. В отличие от него Бородай считает нацию и этнос понятиями, хотя и родственными, вместе с тем принципиально различными. Нация исходно, по природе своей, полиэтнична, или, точнее, надэтнична. Основой здоровой нации может быть лишь гармоничное сочетание разных этносов. Многие сотни этносов сохранились до сих пор на Земле именно потому, что они не начали развиваться в нацию. Этносы, как правило, не претендуют на государственность; государственное самоопределение — это святое право нации и только нации.

Государственность, создаваемая на базе этноса и на базе нации, по Бородаю, также принципиально отличаются друг от друга. Моноэтническая государственность может существовать только в форме апартеида, единственной задачей которого становится подавление инородцев, а то и своих по крови, но с иными нравами. Такую государственность, считает Бородай, пытаются утверждать лидеры ряда государств нового зарубежья. Становясь на путь создания государства, этнос, как правило, прощается с претензией на какие-либо особенные права. Этническое самоотречение, самоограничение есть судьба этноса — строителя государственности надэтнического типа. Такой этнос объединяется на равной основе с другими этносами и заканчивает вместе с ними свое этническое бытие в надэтнической нации. Где сегодня, например, белокурые, голубоглазые франки, давшие имя французам? Кто такие современные англичане? Исходно — романизированные кельты, смешавшиеся с племенами англов и саксов, завоеванные потом офранцуженными норвежцами, то есть норманнами. Аналогичное можно сказать об итальянцах, немцах. От этноса — созидателя государства чаще всего остается два памятника: этноним, ставший именем нации, и лингвистическая структура общенационального языка.

Согласно таким воззрениям, россияне — это грандиозная по своему замаху, но не зрелая, молодая евразийская нация, далеко еще не завершившая своей постройки. Ключ к разрешению национального кризиса, поразившего бывший Союз ССР, надо искать, по мнению Бородая, в реинтеграции большей части СССР в форме новой России и продолжении созидательной общенациональной работы, очищенной от чужеродных национальному принципу утопически-коммунистических и имперских конструкций. Автор надеется, что первыми на этот путь будут вставать хлебнувшие самостийного лиха наши братья из Казахстана, белорусы, украинцы. Они сами избавятся от местечковых политиканов и начнут давить на московский центр, требуя объединения.

В отличие от тех, кто все еще верит, что созданная в нашей стране за годы советской власти новая историческая общность «продолжает существовать и рано или поздно воссоздаст адекватное своей природе государство» (Б.П. Курашвили), Бородай видит границы будущего Российского государства не совпадающими с границами бывшего СССР. Границы Российской империи и ее наследника, Союза ССР, были, видимо, шире национальных, а сегодняшние российские границы — значительно уже. Нация и национальное государство отличаются от империи духовно-этнической совместимостью (стихийно заданной или исторически наработанной «комплиментарностью») составляющих их этносов. Поэтому Россия видится устойчивым и долговременным государством, если выдвинет в качестве главной цели своей политики принцип объединения в единой российской нации народов Белоруссии, Востока Украины, Новороссии, Крыма, русской части Казахстана. Возможно, полагает Бородай, что для осуществления этой цели со стороны России окажется вполне достаточно одной лишь декларации, остальное смогут сделать сами наши «зарубежные» братья.